Servant × Service
| Servant × Service
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr>
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Карино Такацу </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Ясутака Ямамото </td></tr><tr><th style="">Сценарист</th><td class="" style=""> Такэто Симояма </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> </table> Servant × Service (яп. サーバント×サービス Служащий × Служба) — манга-ёнкома, автором которой является Карино Такацу и аниме в жанре комедии режиссёра Ясутаки Ямамото. Аниме-адаптация была анонсирована на июль 2013[1]. Премьера аниме-сериала состоялась 4 июля 2013 года[2]. СодержаниеСюжетИстория повествует о повседневной жизни трёх молодых специалистов — Люси Ямагами, Ютаке Хасэбэ и Сае Миёси, которые недавно устроились на работу государственного служащего в отдел департамента здравоохранения и социального обеспечения городского муниципалитета в Хоккайдо. Эта работа требует ответственности, поэтому за новичками присматривает их коллега — Тайси Итимия. Новые работники отнюдь не похожи на «офисных крыс» или «планктонов», а наоборот имеют озорной характер и всё время попадают в неловкие ситуации. ПерсонажиОсновные персонажи
У Люси довольно странное имя, когда она родилась, родители не могли решить, какое же имя ей дать и поэтому спрашивали у знакомых. Они дали много красивых имён, что только ухудшило ситуацию, и родители Люси написали все понравившееся имена в бланке для оформления свидетельства о рождении. Из-за невнимательности государственного служащего, который не переспросил родителей, имя так и оформили, из-за чего Люси ненавидит государственных работников. Она выбрала работу государственного служащего лишь для того, чтобы найти того работника, который одобрил её странное имя и высказать ему всё. Её настоящее полное имя состоит из нескольких имён, но известны лишь те, которые Люси успела упомянуть: Люси Кимико Акиэ Аири Сиори Риннэ Ёсихо Аяно Томика Титосэ Санаэ Микико Итика… Ямагами. Её называют «Люси» по первому имени, с которого начинается её полное имя, что её ставит в неловкое положение и чаще всего раздражает. Она хороший и ответственный работник, красивая и молодая девушка.
Ютака работает в отделе благосостояния города, занимаясь вопросами ухода. Он утверждает, что он — заклинатель и может получить адреса электронной почты у довольных клиентов, даже хвастается об этом своему начальнику, Тайси. Хасэбэ говорит, что с адресами электронной почты ему спокойнее живётся, он их записывает на «крайний случай». Хотя он неисправимый бездельник, он не колебался, чтобы помочь Люси и Сае, когда у них возникали проблемы с трудными клиентами. Ютака любит дразнить Люси по любому поводу, из-за чего она порой не сдерживает гнев. На его признание в любви Люси ответила отказом, тем не менее, их дружеские отношения не испортились. В прошлом у него были возможности выбрать другую работу, намного лучше, чем простого государственного служащего, но Ютака не испытывал интереса к чему-либо, даже если у него что-то хорошо получалось. Он обаятелен и знает подход к клиентам, но ленив.
Сая застенчивая и пассивная тихая девушка, которая предпочитает держать своё мнение о других людях при себе, один из трёх новичков, принятых на работу государственного служащего. Ей 24 года и она работает вместе с Ютакой и Люси в отделе благосостояния города, назначена в отдел, который обрабатывает запросы и проблемы пожилых людей. Большая часть её работы — долго слушать бессвязную речь пожилого клиента, из-за чего она даже слова сказать не может и сидит молча слушает. Наиболее частый её клиент — Танака, которой очень нравится молчаливая Сая. Второстепенные персонажи
Мэгуми является старшей коллегой Люси, которая работает в качестве временного сотрудника, из-за того, что это позволяет больше свободных действий. Она является фанатом серии «Magical Flowers» из «Magical Girl». В свободное от работы время она посещает фестивали косплея в костюме «Розовой Герберы», которая является одной из героинь сериала. Мэгуми отстранённая и тихая девушка. Несмотря на некоторую «странность» в своём мнении о людях, она имеет друзей, одна из которых — Токо, сестра Тайси, с которым Тихая встречается уже год. Об отношениях Мэгуми и Тайси никто больше не знает, кроме них самих. Любит шить одежду и наряды для косплея, также принимает «заказы» на одежду у Токо.
Тайси отвечает за первую часть отдела благосостояния и является непосредственным начальником Ютаки, также он отвечает за Люси и Саю. Тайси боится своей сестры, Токо, которая в любое время может прийти проверить работу офиса. Он добрый и всегда готов пойти навстречу. Боится и не любит афишировать свои отношения с Мэгуми. Беспокоится о том, что Мэгуми бросит его перед Рождеством, потому что не уделяет ей внимание в этот праздник из-за того, что приоритетнее для него — Токо, его сестра, хотя Тихаю, в связи с мероприятиями косплея в этот день, это, кажется, не волнует.
Токо — младшая сестра Тайси. Она часто в плохом настроении и имеет вспыльчивый характер. Ещё в детстве Токо начала интересоваться работой государственного служащего, она изучала много материалов об этой работе. В средней школе она уже достаточно много знала и поэтому задавала вопросы сотрудникам в виде викторины каждый раз, когда приходила к брату на работу. Имеет переменчивый характер, она — цундэрэ. Её подруги — Мэгуми и Канон. День рождения Токо приходится на сочельник.
Кэндзо — начальник отдела департамента здравоохранения и социального обеспечения. Его первое появление было в четвёртом эпизоде. По какой-то причине он использует аниматронного плюшевого кролика, не показывая свой реальный внешний вид из-за крайней застенчивости. Его дочь — Канон Момои. Также Кэндзо является старым другом отца Ютаки.
Старушка, которая часто посещает офис чтобы навестить Миёси. Танака всегда говорит о своей дочери «в законе» и о своём внуке, который, оказывается, друг детства Ютаки и его соперник. Хотя Танака пыталась женить Миёси на своём внуке, но она перестаёт её упрашивать, когда понимает, что Миёси ненавидит его. Часто разговоры Танаки не несут особого смысла и периодически повторяются. Несмотря на свою настойчивость, Танака доброжелательная и общительная женщина.
Внук Танаки-сан. Ему 22 года и он банкир. Ответственный и порядочный человек. Является другом детства Ютаки, поэтому никогда не бьёт его, что приводит к очень неловкой дружбе. Как считает Тихая, у Дзёдзи могут быть безответные чувства к Ютаке. Дзёдзи завидовал и стремился к Хасэбэ, который, в свою очередь, пренебрегал своими способностями в разных областях и был ленив, что раздражало и унижало Танаку, у которого это не получалось, даже если он старался. Дзёдзи следовал за Ютакой вплоть до колледжа, но Хасэбэ не хотел, чтобы он следовал за ним и перевёлся в другой, после чего Танака не смог его отыскать.
Старшая сестра Ютаки. Любит «пошалить» с людьми, например, когда Люси провела ночь в её доме из-за того, что была слишком пьяна, сказав ей, что она и есть Ютака и что он всегда был женщиной. Как Каору понимает, любовь Ютаки к Люси безответна, она пытается направить их так, чтобы Люси влюбилась в Ютаку. Она внешне очень похожа на своего младшего брата. Как и вся семья Хасэбэ, Каору работает государственным служащим.
Дочь Кэндзо Момои и школьная подруга Токо. Канон ничуть не смущает то, что её отец на работе присутствует в качестве плюшевого кролика. Умна и умеет хорошо оценивать ситуацию, очень догадлива. Хотя она уже знала, что Мэгуми и Тайси встречаются, Канон пытается сохранить серьёзное выражение лица, когда Токо догадывается об этом. Список томов
МузыкаОткрывающую композицию под названием «May I Help You?» (『めいあいへるぷゆー?』) исполняют Ай Каяно, Маи Накахара и Аки Тоёсаки. Ай Каяно исполняет закрывающую композицию, название которой «Hachimitsu Doki» (『ハチミツ時間（どき）』) с 1 по 4 эпизод, эту же композицию исполняет Маи Накахара с 5 по 8 эпизод, а начиная с 9 эпизода эндинг исполняет Аки Тоёсаки. Напишите отзыв о статье "Servant × Service"Примечания
Ссылки
| ||||
|---|---|---|---|---|
Отрывок, характеризующий Servant × Service
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
