Toriko
| Торико
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr>
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Симабукуро Мицутоси </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Аниме-сериал</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Дзако Акифуми </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Toei Animation </td></tr><tr><th style="">Телесеть</th><td class="" style=""> </table> Toriko (яп. トリコ Торико) — манга, придуманная и нарисованная Симабукуро Мицутоси, а также одноимённая аниме-версия. По данным на май 2015 года продажи манги составили более 22 млн копий.[1][нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) СодержаниеСюжетГлавными героями являются Торико и Комацу. В мире, где вкус и структура еды чрезвычайно важны, существуют «Гурманы-охотники» (яп. 美食屋 бисёкуя). Они специализируются на поиске редких ингредиентов и животных. Торико — один из таких охотников, мечтающий найти самые лучшие продукты в мире и создать идеальное меню. Как один из самых квалифицированных охотников в мире, он регулярно нанимается управляющими ресторанов и богачами для поисков новых ценных ингредиентов. Торико использует свою невероятную силу и знание фауны, чтобы захватывать самых свирепых и юрких животных. Его сопровождает робкий повар Комацу, который, вдохновлённый примером Торико, путешествует с ним, чтобы улучшить кулинарные навыки и найти редкие кулинарные ингредиенты. ПерсонажиКомацу — шеф-повар в пятизвёздочном отеле. Часто участвует в безумных приключениях Торико. Он слабый и трусливый, но перспективный повар. Особых боевых способностей нет. Он обладает удивительным обонянием. Небесные короли хотят заполучить его как партнёра-повара. Обладает невероятной пищевой удачей. Имеет уникальный нож Мелка, сделанный из зуба дракона, который обладает невероятной силой, но Комацу использует его как обычный нож. Его питомец — краснобрюхий пингвин. Рин — девушка, работающая в Колизее гурманов. Сестра Санни, одного из небесных царей. Безумно влюблена в Торико. В качестве оружия использует феромоны с различными эффектами: возбуждение, агрессия, спокойствие и т.д. Четыре Небесных КороляТорико (яп. トリコ Торико) — главный герой, охотник за деликатесами. Молодой человек, широко известный в мире, обладает невероятной силой, обонянием и выносливостью. Ученик президента МОГ. Его техники основаны на кухонных приборах Нож и Вилка и их модификациях, на данный момент он может использовать ножные нож и вилку, щитовилку, пушечную вилку и др. Так же у него есть удар «гвоздя» (отбойный удар), основанный на работе отбойного молотка, и его модифицированная версия (удар ножом для колки льда). Он хочет отправиться в дикую часть мира — Мир Гурмана, чтобы найти вкуснейшие ингредиенты для своего идеального меню и заполучить «Бога» — главное блюдо Бога гурманов, Акации. Питомец — бойцовский волк Терри, дитя волчицы, выведенной из ДНК зверя, обитавшего в Мире Гурманов. Коко (яп. ココ Коко) — второй из учеников президента МОГ. Так же как и Торико, является гурманом-охотником, но это не основная его профессия, Коко занимается предсказаниями. Он — «Ядовитый человек» его организм способен вырабатывать как самые различные яды, так и антидоты к ним. Он даже может создать меч и доспехи из затвердевшего яда. Однако количество яда ограничено водой в его организме. Имеет питомца — ворона-императора по имени Кис. Санни — третий Небесный Царь. Плейбой и красавец, его отличительная способность — управление своими длинными волосами. Его техники основаны на управлении своими волосами которые, несмотря на свой размер (0,001 микрона) обладают большой выносливостью, так же как и Торико его техники основаны на кухонных приборах таких как Лопатка (для атаки) и Шумовка (для защиты). Он может использовать их как для атаки, так и для передвижения.Имеет питомца-огромную королевскую змею (детеныш) по имени Куин,родом из Мира Гурмана.Не переносит все противное.Его цель-создать самое красивое меню. Зебра — четвертый небесный царь. Левая щека у него порвана. Преступник, уничтоживший 26 видов животных, содержался в Медовой тюрьме, но после схватки с браконьерами получил амнистию. Его способность — управление своим голосом и звуком, который он использует для атак и сообщений. Также обладает недюжинной физической силой. По словам Торико, обладает сильнейшей разрушительной силой среди четырех королей. Ученики АкацииИчирью — сильнейший ученик Бога гурманов Акации, был президентом МОГ. Его демона зовут Дон Склиз. Добит синим нитро после битвы с Мидорой. Очень добрый человек, иногда даже во вред себе. Джиро — в прошлом ученик Акации, физически является одним из сильнейших существ во вселенной Торико. Несмотря на то,что много пьет, очень здравомыслящий человек. Воспитывался Гиннессом, в то время питался красными нитро. Часть его силы была запечатана Акацией. Мидора — третий ученик Акации, глава альянса Браконьеров. Сейчас - сильнейший человек в мире. Был очень привязан к Фрозе. Акация и ФрозеАкация — его часто называют Богом Гурманов. Открыл клетки гурманов, а также составил Идеальное меню. Демон его клеток — Нео, один из сильнейших демонов в мире. В последней арке рассказывается о слиянии Акации и Нео в одно существо, единственная цель которого — есть. Фрозе — повар обладавший невероятной пищевой удачей. Именно она первая приготовила ингредиенты из Идеального меню Акации. Погибла спасая жизнь Мидоры. 8 ЦарейБамбина — царь обезьян и хранитель ингредиента "Дуэт". Владыка крупнейшего континента на планете. Мощь Бамбины столь велика, что он может выпрыгнуть в космос или бросить 1500 метровую гору так, что она преодолевает всю окружность планеты Мира Гурмана и прилетает обратно. Геракл — царь коней. Его размеры и объемы легких невероятны. Одного вдоха достаточно, чтобы поглотить сотни миллиардов кубометров воздуха. Дыхание Владыки Коней способно поменять климат на целом континенте и просто фыркнув он способен убить противника, уничтожив его тело. Хранитель ингредиента "Воздух". Гиннесс — царь волков. Обладает невероятной силой и обонянием. Гиннесс может получить всю ценную информацию о противнике с помощью нюха, от пола, возраста, среды обитания, родословной и ДНК, и вплоть до пристрастий в еде и внутреннего демона аппетита. Лунный кит — сильнейший из Восьми Царей, обитает в Мировом океане. Его ротовое отверстие обладает настолько сильной гравитацией, что даже лучи света не могут вырваться из этой "черной дыры". Хранитель ингредиента "Иной". Императорский ворон — царь воронов и страж самого ядовитого ингредиента "Атом". Способен выделять из своего тела невероятно сильные яды и токсины. Даже сама тень, отбрасываемая царём воронов, является крайне ядовитой. Попавшие в неё живые существа, теряют - воспоминания, инстинкты и даже жизненные функции, после чего попросту исчезают. Небесный Олень — царь оленей. Внешне напоминает огромного оленя с семью парами ног и растущим на спине гигантским лесом, который является домом для самых опасных животных в Мире Гурмана. Олень умеет создавать масштабное пространство, внутри которого ускоряется время (от сотен до тысяч лет за секунду). Таким образом противник очень быстро стареет и умирает. Список томов
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Отрывок, характеризующий Toriko
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
