АРУ (объединение)

Объединения архитекторов-урбанистов
АРУ
город:	Москва
Руководители
Председатель правления	Н. А. Ладовский
заместители председателя	Д. Ф. Фридман, А. И. Зазерский (1929—1930), В. А. Лавров
Основание
Первое собрание	1928
Ликвидация
Вхождение в состав Союза советских архитекторов	1932

К:Организации, закрытые в 1932 году

АРУ (Объединение архитекторов-урбани́стов) — общественная организация советских архитекторов, основанная в 1928 году Н. А. Ладовским и группой его последователей, вышедших из состава АСНОВА.

В созданной в 1923 году Н. А. Ладовским с группой архитекторов Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА) с середины 1920-х годов стали идти процессы образования двух центров — вокруг Ладовского в возглавляемой им мастерской во ВХУТЕМАСе и на Основном отделении ВХУТЕМАСа, — которые в результате привели к организационному размежеванию. Как писал в 1931 году сам Ладовский, «АРУ явилось на свет не случайно, а вследствие назревшей необходимости выдвинуть на первое место вопросы планировки…<…> Большинство АСНОВА держалось взгляда, что необходимо вести отвлечённую теоретическую работу, „углубляя“ проблемы архитектуры в тиши. Мы же держались взгляда, что необходимо ввязываться в практическую работу…<…> Жизненными вопросами архитектуры мы считали вопросы планировки, чем занялись ещё в АСНОВА».

Первое, организационное, собрание АРУ состоялось 7 ноября 1928 года. Присутствовавшие на нём Н. А. Ладовский (председатель), Д. Ф. Фридман, А. З. Гринберг и Г. И. Глущенко приняли первую декларацию Объединения архитекторов-урбанистов (АРУ), в которой объявили о создании новой организации и сформулировали её цели и задачи. Среди учредителей АРУ в опубликованном позднее тексте числились архитекторы и инженеры Н. А. Ладовский, Д. Ф. Фридман, А. И. Зазерский, В. А. Лавров, Г. И. Глущенко, А. З. Гринберг, Г. Т. Крутиков, С. А. Лопатин, Б. В. Сакулин (Киев), А. Саишников, а также профессор, санитарный врач Я. И. Некрасов, санитарный врач Ковалёв, профессор-экономист Л. В. Жмудский. В начале 1928 года был принят устав АРУ и для ведения текущей организационной работы образован временный президиум во главе с Ладовским. Позднее Ладовский возглавил уже постоянный орган АРУ — правление.

К числу наиболее крупных работ АРУ в 1929—1930 годах относятся проекты рабочего посёлка на 50 тыс. человек для планируемого к строительству автомобильного завода под Нижним Новгородом, посёлка при Тельбесском металлургическом заводе, театра ВЦСПС, планировка Чарджуя, Котласа, Магнитогорска, территории Сельскохозяйственной академии в Москве, конкурсный проект Дворца Советов, Дома государственной промышленности и ряд других. Большую известность получила разработанная Н. А. Ладовским в связи с реконструкцией Москвы схема «динамического города» — так называемая «Парабола Ладовского», — которая предусматривала возможность развития центра города по оси параболы, к которой примыкали жилые районы, а за ними размещались промышленная и зелёная зоны.

27 августа 1930 года АРУ, как и другие объединения архитекторов, вошло на правах сектора в состав Московского областного отделения Всесоюзного архитектурно-научного общества (МОВАНО). Будучи уже в составе МОВАНО АРУ опубликовало в 1931 году свою вторую декларацию, в которой было заявлено, что в СССР целесообразна деятельность лишь тех организаций архитекторов, которые рассматривают отдельное архитектурное сооружение как часть целого городского организма; АРУ считало себя первой организацией, созданной по этому принципу. Советский архитектор назывался в декларации политическим деятелем, активным участником борьбы за «культурную революцию», а задачей урбанизма провозглашалось преодоление «отрицательных сторон города в капиталистической системе» и развитие городов и поселений на основе «социалистического планирования».

Ликвидировано в 1932 году в связи с вхождением МОВАНО в состав вновь созданного Союза советских архитекторов.

Литература

• Хан-Магомедов С. О. Николай Ладовский. — М.: Архитектура-С, 2007. — С. 44-50. — 87 с. — ISBN 9785964701323.
• Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: Книга 1: Проблемы формообразования. Мастера и течения. — М.: Стройиздат, 1996. — 709 с. — ISBN 5-274-02045-3.
• Из истории советской архитектуры 1926—1932 гг.: Документы и материалы / Ред. В. Э. Хазанова. — М.: Наука, 1970. — С. 123—133. — 211 с.

Отрывок, характеризующий АРУ (объединение)

– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).