Август Фердинанд Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернский

Август Фердинанд Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернский

Август Фердинанд Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернский (нем. August Ferdinand von Braunschweig-Wolfenbüttel-Bevern; 29 декабря 1677, Беверн — 2 июля 1704, Донаувёрт) — герцог Брауншвейга и Люнебурга, генерал-майор Нижнесаксонского округа.

Биография

Август Фердинанд — третий сын Фердинанда Альбрехта I Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернского и его супруги ландграфини Кристины Гессен-Эшвегской. После смерти отца получал образование в рыцарской академии Рудольф-Антониана, учреждённой его дядей Антоном Ульрихом в Вольфенбюттеле в 1687 году.

В 1692 году побывал в Стокгольме. Август Фердинанд решил заняться военной карьерой и в 1694 году принял участие в походе короля Вильгельма III из Англии в Испанские Нидерланды.

Вернувшись в Вольфенбюттель, Август Фердинанд получил звание полковника в гвардейском полку герцога Антона Ульриха и в его составе принимал участие в осаде Намюра в 1695 году во время Войны за пфальцское наследство. В следующем году Август Фердинанд принял на себя командование вольфенбюттельскими частями имперской армии, воевавшими против французов.

В 1696—1697 годах Август Фердинанд побывал в Италии вместе с младшим братом Фердинандом Альбрехтом.

После Рейсвейкского мира Август Фердинанд вступил в имперскую армию и принимал участие в военных действиях под командованием Евгения Савойского в Венгрии против турок. Во время Войны за испанское наследство Август Фердинанд командовал в звании генерал-майора контингентом нижнесаксонского округа под началом маркграфа Людвига Баденского и захватил город Фридберг и замок в нём.

Погиб в 1704 году в бою против французов близ Донаувёрта. Похоронен в Брауншвейгском соборе.

Литература

• Christof Römer: Braunschweig-Bevern, Ein Fürstenhaus als europäische Dynastie 1667—1884. Veröffentlichungen des Braunschweigischen Landesmuseums 84, Braunschweig 1997, S. 53, ISBN 3-927939-38-2.

Отрывок, характеризующий Август Фердинанд Брауншвейг-Вольфенбюттель-Бевернский

Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.