Адриан (Серьякис)
Поделись знанием:
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
 |
В этой биографической статье не указана дата рождения. Вы можете помочь проекту, добавив дату рождения в текст статьи.
|
| Епископ Адриан Επίσκοπος Αδριανός<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| c 26 июля 2015 года | ||
| Избрание: | 7 июля 2015 года | |
| Церковь: | Константинопольский патриархат | |
| Предшественник: | Эммануил (Алеврофас) | |
| Имя при рождении: | Николаос Серьякис | |
| Оригинал имени при рождении: |
Νικόλαος Σεργάκης | |
| Епископская хиротония: | 26 июля 2015 года | |
Епи́скоп Адриа́н (греч. Επίσκοπος Αδριανός, в миру Николаос Серьякис, греч. Νικόλαος Σεργάκης[1]; род. Дерекёй, Гёкчеада, Турция) — архиерей Константинопольской православной церкви, епископ Галикарнасский, викарий Константинопольской архиепископии (с 2015).
Содержание
История
Служил диаконом в Стамбуле[2]. В 1994—1997 годы служил настоятелем храма Благовещения пресвятой Богородицы в Манчестере (Англия), после чего уехал в США[3]. Служил приходским священником в США, Австралии[2].
С 2003 до февраля 2013 годы служил настоятелем храма Благовещения пресвятой Богородицы в Манчестере (Англия)[3][4]. Имел звание великого архимандрита Вселенского Престола[5].
Затем перешёл в клир Имврийской и Тенедской митрополии. Кроме того служил настоятелем храма в деревне Агридия Леросской митрополии[4].
7 июля 2015 года Священным Синодом Константинопольского Патриархата единогласно избран епископом Галикарнасским, викарием Константинопольской архиепископии. Ему было поручено окормление благочиния Фанар-Золотой Рог Константинопольской архиепископии[4][6].
26 июля 2015 года в митрополичьем Богородицком храме на Имвросе состоялась его хиротония в титулярного епископа Галикарнасского[1], викария Константинопольской архиепископии с наречением имени Адриан. Хиротонию совершили: Патриарх Константинопольский Варфоломей, митрополит Имврский и Тенедский Кирилл (Драгунис) и епископ Аморийсий Никифор (Психлудис)[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Адриан (Серьякис)"
Примечания
- ↑ 1 2 www.facebook.com/imbrosunion/photos/a.183785501667763.37914.175432569169723/919087461470893/
- ↑ 1 2 3 webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:ZT7MWjMNYQQJ:users.sch.gr/markmarkou/2015/new2015.htm
- ↑ 1 2 [www.greekchurchofmanchester.org/index.php/en/2013-12-16-15-15-47 History.]
- ↑ 1 2 3 [poimin.gr/o-protos-imvrios-episkopos-apo-chiron-vartholomeou-tou-imvriou/ Ο πρώτος Ίμβριος Επίσκοπος από χειρών Βαρθολομαίου του Ιμβρίου | poimin.gr]
- ↑ [www.zimbio.com/pictures/MUk4heoXl8D/English+Heritage+Announce+2+2m+Funding+Repair/Nikolaos+Sergakis Nikolaos Sergakis Pictures — English Heritage Announce 2.2m Funding To Repair England’s Churches — Zimbio]
- ↑ [www.sedmitza.ru/text/5702391.html Синадская епископия Константинопольского Патриархата возведена в ранг митрополии — Новости — Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия»]
Ссылки
- [www.ec-patr.org/hierarchs/show.php?lang=gr&id=210 Ὁ Θεοφιλ. Ἐπίσκοπος Ἁλικαρνασσοῦ κ. Ἀδριανός (κατά κόσμον Ἰωάννης Σεργάκης)]
Отрывок, характеризующий Адриан (Серьякис)
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
