Алиса Шампанская

Алиса (Адель) Шампанская и Иерусалимская (1195/1196 — 1246) — жена короля Кипра Гуго I, в 1243—1246 годах была регентом Иерусалима при малолетнем Конраде IV. Она являлась дочерью Изабеллы Иерусалимской и Генриха II Шампанского, короля Иерусалима.

В 1208 году бабушка Алисы, вдовствующая королева Иерусалима Мария Комнина, договорилась о браке Алисы с королём Кипра Гуго I, который был сводным братом Алисы. Вдова дяди Алисы по отцу — Бланка Наваррская (бывшая в то время вдовой и являвшаяся регентом Шампани) — предоставила для Алисы приданое.

Свадьба Алисы и Гуго состоялась в Никосии в 1208 году. У них было трое детей:

1. Мария (скончалась приблизительно в 1252 году), которая вышла замуж за Готье IV де Бриенна. Их сын, Гуго де Бриенн, предъявил права на титул регента Иерусалима, но они были отвергнуты иерусалимским Haute Cour (Высшим Советом), который предпочёл поддержать его двоюродного брата — короля Кипра Гуго III. Гуго де Бриенн впоследствии стал союзником Карла I Анжуйского. Претензии Гуго унаследовал его сын Готье V де Бриенн, герцог Афинский, и далее — его потомки.
2. Изабелла, вышедшая замуж за Генриха Антиохийского. Их сын Гуго стал королём Кипра.
3. Генрих, ставший после смерти отца в 1218 году королём Кипра (с Алисой в качестве регента).

В 1225 году Алиса вышла замуж за Боэмунда V Антиохийского, но в 1227 тот с ней развёлся.

Регентство Алисы было аннулировано 5 июля 1227 года. В 1241 году она вышла замуж за Рауля Суассонского. С 1243 по 1246 годы Алиса была регентом Иерусалима при малолетнем Конраде IV — внуке её сводной сестры Марии.

Отрывок, характеризующий Алиса Шампанская

Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.