Альков

Алько́в (араб. alqubba‎ — шатёр, маленькая комната, через испано-португальское посредство) — углубление, ниша в комнате или другом помещении. Преимущественно служит спальней, является местом расположения внутриквартирной лестницы, в парадном зале — место для бесед.

Слово «альков» первоначально обозначало любое спальное помещение или даже отделённую занавесью кровать. Теперь оно употребляется преимущественно только относительно таких небольших боковых комнат, куда свет проникает не непосредственно извне, а только из других комнат через стеклянные двери или окна. Это слово происходит из арабского языка, в котором оно первоначально обозначало шатёр; от мавров оно перешло со значением спальной или боковой комнаты сначала в испанский и португальский языки (исп. alcoba, порт. alcova), а затем и в остальные романские (итал. alcóva; фр. alcôve). Из старофранцузского, где оно имело форму aucube, частью до сих пор ещё сохранившуюся в значении шатра, оно введено Вольфрамом фон Эшенбахом в средненемецкий язык.

Фразеологизм альковные тайны означает интимные отношения и связанные с ними события.

Ссылки

• Алькова // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [slovari.yandex.ru//~книги/Российская%20архитектура/Альков/ Альков](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) // Плужников В. И. Термины российского архитектурного наследия от А до Я, а также Термины геральдики, Древнерусские религиозные монограммы, Расшифровки дат: Словарь-глоссарий — М.: «Искусство», 1995.

Отрывок, характеризующий Альков

– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?