Анохин, Пётр Фёдорович
Поделись знанием:
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
| Пётр Фёдорович Анохин | |
 | |
| член ВЦИК | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Пётр Фёдорович Ано́хин (3 июня 1891 г.[1], Петрозаводск, Олонецкая губерния — 10 мая 1922 г., под Читой) — советский государственный деятель, член ВЦИК, ответственный секретарь Дальбюро.
Содержание
Биография
Родился в 1891 году в семье рабочего Александровского завода в Петрозаводске. Окончил начальное училище[2].
С 1906 года работал разносчиком в Олонецкой губернской типографии. С 1908 года — член Российской социал-демократической рабочей партии. В 1909 году совершил неудачное покушение на филера Д. И. Иванова[3]. Петербургским военно-окружным судом был приговорён к смертной казни, заменённой на заключение в Шлиссельбургской крепости, где находился с 1910 по 1912 год[4]. В 1912 году выслан на поселение в Иркутскую губернию.
В январе 1918 года вернулся в Петрозаводск, работал конторщиком на Мурманской железной дороге. В апреле 1918 года избран председателем исполкома Олонецкого губернского совета, с 1919 года Олонецкого губернского военного революционного комитета[5], с 1920 года председателем Объединённого президиума Карело-Олонецкого губисполкома и ревкома.
С декабря 1918 года член Олонецкого губкома ВКП(б). Делегат VIII, IX, X съездов ВКП(б). В августе 1918 года раскрыл контрреволюционный заговор офицеров в Петрозаводске.
Под руководством П. Ф. Анохина в Олонецкой губернии был проведён ряд мер, направленных на восстановление экономики (работы Александровского завода и Мурманской железной дороги), народного образования и культуры.
Принимал участие в отражении нападения белофиннов на Петрозаводск под Сулажгорой в 1919 году[6][7].
С мая 1921 года ответственный секретарь Дальневосточного бюро ЦК РСДРП(б), особый уполномоченный Наркомата иностранных дел на переговорах с Японией. Член Совета частей особого назначения (ЧОН).
Убит членами банды К. Ленкова на 33 км. Витимского тракта. Был похоронен на территории современной Читинской области. Могила П. Ф. Анохина не сохранилась.
Память
- Писатель Д. Я. Гусаров отразил жизненный путь и деятельность П. Ф. Анохина в художественной повести «Три повести из жизни Петра Анохина».
- Именем П. Ф. Анохина названы улицы в Чите, Медвежьегорске и Петрозаводске.
- Памятники П. Ф. Анохину установлены в Петрозаводске скульптор В. В. Афанасьев, открыт 24 октября 1968 года на пересечении проспекта Ленина и улицы Анохина)[8] и Чите (сквер имени Анохина, перекресток ул. Анохина и Профсоюзной) открыт в 1964[9].
- В 1921 году именем П. Ф. Анохина назван пароход Кареллеса «Никитин».
- В 1928 году пароход Северо-Западного речного пароходства «Гагара» (бывший «Царь») был переименован в «Анохин» (списан в 1958 г.)[10].
- В 1989 году именем Анохина был назван сухогруз «Сормовский-3065» Беломорско-Онежского пароходства, в настоящее время принадлежит частному предпринимателю, порт приписки Новороссийск[11][12][13].
- Республиканская типография в г. Петрозаводске носила имя П. Ф. Анохина.
Напишите отзыв о статье "Анохин, Пётр Фёдорович"
Примечания
- ↑ 16 июня 1891 г. но новому стилю. Согласно метрической книги Александро-Заводской церкви за 1891 г.
- ↑ [gatchina3000.ru/big/060/773_bolshaya-sovetskaya.htm П. Ф. Анохин]
- ↑ История Карелии с древнейших времен до наших дней. Петрозаводск. 2001. с.308.
- ↑ [www.shlisselburg.com/history_krepost.php История крепости Орешек]
- ↑ Машезерский В. И. Установление Советской власти в Карелии. Петрозаводск. 1957. с.167
- ↑ Очерки истории Карелии. Т. 2 Петрозаводск. 1964. л.104
- ↑ [rkna.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=733:2009-04-28-08-09-30&catid=206:---2009-&Itemid=158 Национальный архив Республики Карелия 2 мая 2009]
- ↑ [monuments.karelia.ru/objects/catalogues/petrozavodsk/041.html Памятник П. Ф. Анохину]
- ↑ [www.regnum.ru/news/984438.html Памятники монументального искусства Читы]
- ↑ [www.gov.karelia.ru/Karelia/855/img/13.html Пароход Анохин]
- ↑ Ленинская правда. 1989. 9 декабря.
- ↑ [www.shipspotting.com/search.php?action=results&query=8702264 Сухогруз «Петр Анохин»]
- ↑ [www.rs-head.spb.ru/app/fleet.php?index=893820&type=book1&language=rus Теплоход «Петр Анохин»]
Литература
- Василевский В. И. Революция и Гражданская война в Забайкалье: Краткий биогр. указ. — Чита, 1989.
- Дорошин Х. Г. Большевик Анохин // Рядовые революции. Петрозаводск, 1988
- Дорошин Х. Г. Большевик П. Ф. Анохин Петрозаводск. 1957 и последующие издания.
- Гусаров Д. Я. Три повести из жизни Петра Анохина. — Петрозаводск, 1968. — 351 с.
Ссылки
- [encycl.chita.ru/encycl/person/?id=865 П. Ф. Анохин — Энциклопедия Забайкалья]
- [tvr-life.ru/encyclopedia/aa/anokhin-petr Пётр Анохин]
Отрывок, характеризующий Анохин, Пётр Фёдорович
– Но она!– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
