Ассонов, Василий Иванович

Василий Иванович Ассонов (1843—1918, Калуга) — популяризатор науки, калужский краевед, писатель, переводчик, друг К. Э. Циолковского. По роду деятельности податной инспектор. Был председателем Калужской архивной комиссии и почётным членом Московского архивного института.

Биография

Василий Ассонов приехал в Калугу из Финляндии. Согласно источникам, отличался левыми взглядами, был учеником одного из идеологов народничества П. Л. Лаврова. Работая податным инспектором, был энтузиастом науки и увлечённым краеведом. В 23 года перевёл учебник механики Луи Пуансо «Основания статики» и издал свой перевод (1866). Затем увлёкся изучением биографий великих механиков: перевёл на русский язык биографию Ньютона (1869), написанную Ж.-Б. Био; биографию Галилео Галилея написал уже сам, озаглавив труд «Галилей перед судом инквизиции» (1870). Эта книга долгое время использовалась исследователями жизни итальянского учёного как ценный источник, так как в ней среди прочего содержались оригиналы документов: обвинения Галилея и его отречения. В 1871 году обе биографии были переизданы под одной обложкой. В предисловии автора говорится, что данный сборник является первым в серии: запланировано издание сборника биографий Кеплера и Коперника. Однако, эти планы, вероятно, не удалось реализовать, об этих работах Ассонова ничего не известно.

После более чем десятилетнего перерыва В. И. Ассонов вновь возвращается к творческой деятельности, но уже совсем в другой области. В середине 1880-х годов выходят его путеводители по Выборгу и его окрестностям.

С 1892 года начинается наиболее изученный этап в жизни податного инспектора В. И. Ассонова: в Калугу приезжает К. Э. Циолковский с семьёй. Василий Иванович и Константин Эдуардович сразу находят общий язык и вскоре становятся друзьями. Ассонов помогает Циолковскому издать второй том его «Аэростата», а в 1894 году убеждает ещё одного видного горожанина, А. Н. Гончарова, профинансировать издание научно-фантастического произведения Циолковского «Грёзы о небе и о земле». Книжка вышла, однако вскоре стала причиной разлада между Гончаровым с одной стороны, и Циолковским и Ассоновым с другой, так как Гончаров разочаровался в затее и стал жалеть, что связался с «пустыми фантазиями» Циолковского.

Позже, в начале XX века, Ассонов помогал Циолковскому в изготовлении макетов дирижаблей и всячески пропагандировал его работы. Его старший сын Александр, инженер по образованию, работавший на заводе в Москве, доставал материалы: сталь, медь, латунь, свинец для изготовления моделей. Циолковскому помогал и второй сын В. И. Ассонова Владимир, а также друг Александра Павел Каннинг и некоторые другие жители Калуги.

Последней большой инициативой В. И. Ассонова стала работа в Калужской Архивной комиссии, в которой он был председателем. К 1910 году он разобрал городские архивы (около 2000 дел), найдя документы, относящиеся к событиям Отечественной войны 1812 года. Им был сделан доклад о роли Калуги и уездов (Калужского, Мосальского, Тарусского) в событиях войны, издано более 650 документов, среди которых письма князя Кутузова-Смоленского, графа Милорадовича, князя Волконского и других видных деятелей городскому голове Ивану Викуличу Меньшому Торубаеву и калужским общественным организациям того времени.

Ответственно относился В. И. Ассонов и к своим служебным обязанностям, издав в 1900 году руководство о взимании сборов.

После Первой русской революции, в 1907 году, согласно воспоминаниям Александра Ассонова, Василий Иванович был уволен со службы без права занятия должности «за неоосторожную речь» и бедствовал до конца жизни. Перед смертью в 1918 году Ассонову даже пришлось освободить квартиру (по мнению некоторых биографов, в этом уже была виновата новая власть, смотревшая на бывшего податного инспектора, как на представителя «паразитического класса») и переселиться в домик на улице Лаврова (по иронии судьбы, названной в честь учителя Ассонова П. Л. Лаврова).

Собственные работы

• Галилей перед судом инквизиции: Очерк его жизни и трудов, с прил. портр. и факс. М.: Тип. Т. Рис, 1870 г. 139 с.
• Галилей и Ньютон: Биографии. Сост. и пер. В. Ассонов. М.: Тип. Т. Рис, 1871 г. 113 с.
• Выборг и его окрестности. Спб., 1885 г.
• Иматра. Путеводитель. Описание Сайменского канала, г. Вильманстранда, оз. Саймы, гг. Нишлота, Сен-Михеля и Куопио, р. Вуоксы и водопада Иматры. Сост. В. И. Ассонов. СПб.: Типо-лит. Д. И. Шеметкина и К°, 1886 г. 51 с.
• Руководство для крестьянских обществ, волостных старшин и сельских старост по взиманию окладных сборов. Издание неофициальное. Сост. В. И. Ассонов, податной инспектор. Калуга: Тип. Губернского Правления, 1900 г. 40 с.
• Некоторые черты из жизни и деятельности православного духовенства Калужской епархии в начале 19-го века. Калуга: Губ. типо-лит., 1910 г. 25 с.
• 1812-й год в Калужской губернии. Сост. В. Ассонов. Калуга: Типо-лит. Губ. правл., 1911 г. 64 с.
• В тылу армии. Калужская губерния в 1812 году. Обзор событий и документов. Сост. В. И. Ассонов, председатель Калужской учётной архивной комиссии, почётный член Московского Архивного института. М.: Изд. П. И. Щукина, 1912 г. 166 с.
• Письма кн. Кутузова-Смоленского, гр. Милорадовича и кн. Волконского к калужскому городскому голове Ивану Викуличу Меньшому Торубаеву и к калужским купеческому и мещанскому обществам в 1812-13 годах : С портр. Торубаева. Собр. В. И. Ассонов. Калуга: Тип. Е. Г. Архангельской, 1912 г. 31 с.

Переводы на русский язык

• Пуансо Л.. Основания статики. Сочинение Л. Пуансо, пэра Франции, Члена института и комиссии долгот, кавалера Ордена почётного легиона и проч. Перевод с X издания В. И. Ассонова. Спб.: Изд-во тов-ва «Общественная польза», Разъезжая, № 20, 1866 г. 172 с.
• Био Ж. Б. Биография Ньютона Соч. Ж. Б. Био, Члеан. Института и пр. Перевод с фр. В. И. Ассонова. М.: Тип. Т. Рис, 1869 г. 111 с.

Источники

• Ассонов А. В. В те далёкие годы// Циолковский в воспоминаниях современников. Тула: Приокское книжное издательство, 1971. С. 9-25.
• Дёмин В. Н. Циолковский. М.: Молодая гвардия, 2005.
• Кочетков В. Н. Золотая подкова. М.: Семигор, 1994.

Отрывок, характеризующий Ассонов, Василий Иванович

Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.