Ашимханова, Светлана Ашимхановна

Светлана Ашимхановна Ашимханова
каз. Светлана Әшімханқызы Әшімханова
Дата рождения:	27 мая 1943(1943-05-27) (80 лет)
Место рождения:	а. Жаланаш, Райымбекский район, Алматинская область
Страна:	СССР СССР Казахстан Казахстан
Научная сфера:	литературоведение
Место работы:	Казахский национальный университет имени аль-Фараби
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Казахский национальный университет имени аль-Фараби

Светлана Ашимхановна Ашимханова (каз. Светлана Әшімханқызы Әшімханова; род. 27 мая 1943, а. Жаланаш Алматинской области) — советский и казахстанский учёный, литературовед, переводчик, доктор филологических наук (1999), профессор (2002).

Биография

В 1967 году окончила Казахский государственный университет. В 1969-1973 годах обучалась в аспирантуре МГУ и защитила там кандидатскую диссертацию. Преподавала в КазГУ. В 1999 году защитила докторскую диссертацию на тему «Поэтика прозы Г. Мусрепова». С 2002 по 2005 год заведовала кафедрой русской филологии и мировой литературы Казахского национального университета имени аль-Фараби.

Внесла значительный вклад в сравнительное исследование казахской и зарубежной литературы, понятийно-терминологический аппарат литературоведения, теорию и практику художественного перевода, интерпретацию казахской классики. Исследования по вопросам теории литературы включают общие проблемы литературоведения, связи науки о литературе с эстетикой, аксиологией и герменевтикой. Работа Ашимхановой «Проблематика научного изучения казахской литературы» (2001) представляют собой новый тип учебного пособия, дающего динамичную картину узловых моментов теории и развития казахской литературы.

Ашимхановой осуществлён художественный перевод на русский язык с комментариями одного из непереведённых ранее произведений Г. Мусрепова — рассказа «Знаменитая Майра», перевод нескольких новелл американского писателя Джона Чивера, которые вошли в учебное пособие и стали предметом аналитического изучения способов и приёмов художественного перевода с английского языка на казахский и русский языки. С 1995 года Ашимханова участник постоянно действующего семинара American Studies (Зальцбург, Австрия).

За лучшие научные исследования по гуманитарным наукам и монографию «Мир Габита Мусрепова» Ашимхановой присуждена Первая премия имени Чокана Валиханова (2002).

Сочинения

• Проблематика научного изучения казахской литературы (на примере прозы Г. Мусрепова), 2001;
• American Short Stories, 2003;
• История зарубежной литературы XIX века, 2004.

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

Отрывок, характеризующий Ашимханова, Светлана Ашимхановна

– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.