Бабаев, Эдуард Григорьевич

Эдуард Григорьевич Бабаев
Э. Г. Бабаев читает лекцию на факультете журналистики МГУ (1981)
Дата рождения:	30 июля 1927(1927-07-30)
Дата смерти:	11 марта 1995(1995-03-11) (67 лет)
Место смерти:	Москва
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	литературоведение
Место работы:	МГУ
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	САГУ
Известен как:	историк русской литературы и журналистики XIX века

Эдуа́рд Григо́рьевич Баба́ев (30.07.1927 — 11.03.1995) — советский и российский литературовед, доктор филологических наук (1990), профессор МГУ; видный толстовед; текстолог; поэт; мемуарист. Занимался историей русской литературы и журналистики XIX века, в частности творчеством Л. Н. Толстого.

Биография

Ташкентский период

Эдуард Григорьевич Бабаев родился в Средней Азии. Отец — Григорий Нерсесович Бабаев (Бабаян) — военный инженер — служил в штабе Туркестанского военного округа. Мать — Сирануш Айрапетовна Бабаева (урожд. Тер-Григорьянц) окончила медицинский факультет университета в Ташкенте. Родители были выходцами из Нагорного Карабаха (г. Шуша).

В Ташкенте учился первоначально в Транспортном институте, потом на физмате САГУ, потом на филфаке.

Подростком в Ташкенте познакомился с Анной Ахматовой, эвакуированной из блокадного Ленинграда, Алексеем Николаевичем Толстым, Корнеем Ивановичем Чуковским, Надеждой Яковлевной Мандельштам. Он сохранил список неопубликованных стихов О. Э. Мандельштама, известный как «Ташкентский список». Вдова Мандельштама, Надежда Яковлевна, раздавала списки многим надежным людям, гадая — кто сохранит, не испугается. Бабаеву был доверен «рукописный чемодан» с первыми экземплярами. Бабаев оказался единственным, кто выдержал, и не сжег, и продержался до конца, до реабилитации поэта, и сам отдал чемодан Надежде Яковлевне, но не был ею упомянут как хранитель по закону воздаяния за каждое доброе дело.

Работа в Государственном музее Л. Н. Толстого

В 1961 году в приехал в Москву для защиты кандидатской диссертации по роману Л. Толстого «Анна Каренина». Бабаева приняли в избранный круг толстоведов, вскоре он стал научным сотрудником музея Л. Н. Толстого. Новизна и смелость научной мысли, неординарность и яркость личности снискали Эдуарду Григорьевичу авторитет среди музейных сотрудников… Вскоре его назначили заместителем директора по научной работе. Эдуард Григорьевич сумел создать в коллективе особую атмосферу духовного общения. Отличаясь глубокой, всесторонней философской эрудицией, он стремился расширить горизонт ординарных представлений музейщиков в области истории культуры.

"Для музея настало замечательное время: это был поистине период расцвета толстоведения, когда в науке активно трудились Н. Н. Гусев, Н. К, Гудзий, Т. Л. Мотылева, Ломунов К. Н., Е. Н. Купреянова и др. <…> Все в музее, кто по-настоящему любил Толстого, буквально боготворили Бабаева. Его умение глубоко и неординарно прочитать знакомый текст Толстого, его неожиданные ряды ассоциаций, огромная эрудиция завораживали, вызывали преклонение и какой-то священный трепет. <…> В его крошечном кабинете на втором этаже он воспринимался как небожитель, которому подвластно все в изучении Толстого. «Толстой — это лабиринт, — говорил он, многие пали в этом лабиринте, так и не пройдя его.»

Преподавание на факультете журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова

В начале 1970-х перешел на работу в Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, где преподавал на кафедре истории русской литературы и журналистики факультета журналистики, в 1990 году защитил докторскую диссертацию «Л. Н. Толстой и русская журналистика его эпохи».

Результатом чтения в МГУ курса лекций по истории русской литературы XIX в. стал ряд значительных исследований Бабаева о творчестве Пушкина, Герцена, Лескова. В 1984 г. в издательстве МГУ вышла его книга «Из истории русского романа. Пушкин. Герцен. Толстой». Однако основные работы были по-прежнему посвящены Толстому. Э. Г. Бабаеву принадлежит одно из основополагающих толстоведческих исследований — «Лев Толстой и журналистика его эпохи». Книга, изданная в 1978 г., вызвала многочисленные хвалебные рецензии.

Студенты его любили. Огромная университетская аудитория была переполнена, когда лекцию читал Бабаев. Студенты и коллеги воспринимали Э. Г. Бабаева «не как популяризатора классики и даже не интерпретатора её, но как доверенное лицо с характерным для него лаконичным „строфическим стилем“…<…> он внушал аудитории, что русская литература не только „предмет“, но что она, действительно, существует, пульсирует в современности, как живой организм, а нас, студентов он называл не иначе как его „собеседниками“». Лекции Бабаева неизменно заканчивались аплодисментами, пропускать их считали недостойным даже отъявленные двоечник.

Бабаев руководил многими курсовыми и дипломными работами, вел спецсеминары о Толстом.

На факультете журналистики проработал много лет, читал лекции по истории русской литературы до последнего дня своей жизни.

Эдуард Григорьевич Бабаев — ученый и поэт, тонкий мемуарист, проницательный исследователь современной литературы и блистательный университетский лектор, собиравший слушателей с разных факультетов. Природу художественного творчества он ощущал артистично, поражая интуицией и неожиданностью догадок. Живое дыхание неумирающей культуры передавалось каждому, кто слушал его или читал, или имел счастье беседовать с ним. Он воспитал целую плеяду ученых, писателей, журналистов, музейных работников, научив их угадывать и беречь талант как высшую ценность.

Поэзия. Проза. Переводы.

Книги

• Гость из Язъявана. — Ташкент, 1962
• Кратчайшие пути. Стихи. — М., Советский писатель, 1969. — 104 с.
• Чья это собака? — М., Детская литература, 1969.
• Джейраны. Рассказы. — М., Детская литература, 1971.
• Я хочу видеть укротителя. Повесть. — М., Детская литература,1972.
• Алмаз. Стихи. — М., Детская литература, 1975.
• Дружка. Повесть. — М., Детская литература, 1976.
• Новоселье. Повесть. — М., Детская литература, 1978.
• Солнечные часы. Стихи. — М., Советский писатель, 1979. — 104с.
• [petrovitskaya.lifeware.ru/files/babaev_sled_strely_1980_text.pdf След стрелы. Рассказы и повести. — М., Советский писатель, 1980. — 239 с.]
• Доверие. Стихотворения и поэмы. — М., Молодая гвардия, 1986. — 126 с.
• Собиратель трав. Монолог-поэма. — М., 1995. С. 8

Публикации в периодике. Переводы

• В горах. Стихи // Юность. — 1955. — № 4. — С. 17.
• Кымгансан. Поэма // Ким Цын Сон. Когда акация цветет. Перевод с корейского. — Ташкент, 1956.
• Гость из Яз-Явана. Рассказ // Пионер. — 1957. № 4. — С. 22-26.
• Гость из Яз-Явана. Джинн. Рассказы // Рассказы детям. — Ташкент, 1958.
• Водолаз и др. стихи // Кудрат Хикмат. Новая книга. Перевод с узбекского. — Ташкент, 1958.
• Газели Фурката // Фуркат. Избранные произведения. — Ташкент, 1958.
• Рамазан и др. стихи // Хамза Хакимзаде Ниязи. Соч.: В 2 т.- Т.1: Стихи и песни. Перевод с узбекского. — Ташкент, 1960.
• Сказка о воробье // Шукур Сагдулла. Сказка о воробье. — Ташкент, 1961.
• Газели и мухаммасы Фурката // Фуркат. Избранное. — Ташкент., 1963.
• Дорога. Полустанок. Дома. Стихи // Москва. — 1964. — № 8. — С.4.
• Хлопок. Канал. Стоянка. Каракумы. Стихи // Звезда Востока. — 1984. — № 11. — С. 48.
• Базар. «Остынут пески…», «Казалось, не приду…». Стихи // Литературная Россия. — 1965. — № 12.
• С фронта. Тишина. Стихи // Московская правда. — 1965. — № 91.
• Воспоминание о войне. С фронта. Тишина. Стихи // Москва. — 1965. — № 5. — С. 142.
• Из пиренейских песен // Пьер Гамарра. Пиренейская рапсодия. Перевод с французского. М., 1965. — С. 31-45.
• Старый тугодум. Двенадцать. Перевал. Стихи // Звезда Востока. — 1966. — № 2. — С. 68.
• Поэзия не признает разрывов // Вопросы литературы. — 1966. — № 3. — С. 33-34.
• «Пустые лодки на приколе…» Стихи // Литературная газета. — 1966. — № 97. — С. 3.
• Лефортово. «Сквозь толстый слой камней, песка и глины…». Весна. Стихи // Москва. — 1967. — № 4. — С. 148.
• Деревья. Белая дорога. Стихи // Звезда Востока. — 1968. — № 6.
• Чья это собака? Рассказ // Неделя. — 1968. — 28 апреля. — С. 20.
• Хор. Стихи // Литературная Россия. — 1968. — № 29. — С. 24.
• В город входить нельзя" // Смена. — 1968. — № 6.-С. 9.
• Рамазан и др. стихи // Хамза Хакимзаде Ниязи. Избранное. Б-ка «Огонька». — М., 1970.
• Рамазан и др. стихи // Хамза Хакимзаде Ниязи. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая Серия. — Л., 1970.
• Я хочу видеть укротителя. Повесть // Пионер. — 1972. — № 3. — С. 3-20.
• Из тянь-шаньской тетради. Стихи // Новый мир. — 1973. — № 1. — С. 172—173.
• Эхо. Стихи // Пионер. — 1973. — № 3. — С. 65.
• Накануне. Турксиб. Стихи // Юность. — 1974. — № 5. — С. 21.
• «Сад дремал» и др. стихи // Геворг Эмин. «Я людей полюбил, все что в них человечно». Перевод с армянского // Знамя. — 1974. — № 11. — С. 147—148.
• «Так города растут» и др. стихи // Литературная Россия. — 1975. — № 5. — С. 10.
• Севан. Камень. Стихи // Литературная Армения. — 1975. — № 2. — С. 40-41.
• День в иностранном легионе. Стихи Рида Уитемора // Современная американская поэзия. Перевод с английского. — М., 1975. — С. 323—326.
• Письмо воображаемому другу. Стихи Томаса Макграта // Современная американская поэзия. Перевод с английского. — М., 1975. — С. 345—350.
• «Грустная песенка» и др. стихи Геворга Эмина. Перевод с армянского // Наш современник. — 1975. — № 12. — С. 90-91.
• Благородная Бухара. Обыкновенные слова. Летающая модель. Рассказы // Юность — 1976. — № 8. — С. 15-20.
• «Люблю» и др. стихи Геворга Эмина. Перевод с армянского // Юность. — 1976. — № 12. — С. 25.
• Эхо. Родник. Стихи. Перевод с русского // Пионер канч. — 1976. — № 97.
• Матендаран и др. стихи Сурена Мурадяна. Перевод с армянского // Коммунист. — 1977. -№ 25. — С. З.
• Горячий цех. Поэма // Смена. — 1977. — № 19. — С. 9-11.
• Ночная смена. Электросварка. Ромашка. Стихи // День поэзии. — М., 1979. — С. 18-19.
• «Грустная песенка» и др. стихи Геворга Эмина // Геворг Эмин. Привет тебе, радость. Перевод с армянского. — М., 1978.
• «Грустная песенка» и др. стихи Геворга Эмина // Геворг Эмин. Избранные произведения: В 2 т. — Т.1: Стихи. Перевод с армянского. — М., 1979.
• Рамазан и др. стихи Хамзы // Хамза. Избранное. Перевод с узбекского. — М., 1979.
• Летающая модель. Рассказ // О. В. Вишнякова. Короткие рассказы советских писателей. — М., 1979.
• Ритм. Стихи Геворга Эмина // Наш современник. −1980, — № 11. — С. 16.
• Турнир. Трое. Весна. Рассказы // Юность. — 1980. — № 7. — С. 38-42.
• Зима в Ташкенте. Повесть // Октябрь. — 1980. — № 9. — С. 93-110.
• "Подкатывая прямо к тротуару… " Стихи // Неделя. — 1981. — № 33.- С. 7.
• Электросварка. Стихи // Календарь «В мире прекрасного». −1981. — 30 марта-5 апреля.
• Газели фурката // Фуркат. Избранное. Перевод с узбекского. — Ташкент, 1981.
• У кого на башмаках есть пыль людских дорог. Рассказы // Литературная Россия. — 1981. — № 37. -С.16-17.
• Букет для Бабановой // М. Туровская. Бабанова. Легенда и биография. — М., 1980. — С. 270—271.
• Возвращение мастера / / Литературная Россия. — 1982. — № 48. — С. 11.
• За синими раками. Рассказы // Литературная Россия. — 1983. — № 11. — С. 16.
• Дорога. «Я помню…» // Октябрь. — 1983. — № 4. — С. 151—152.
• «Есть у стихов надежная основа», «Шекспир». Стихи // Московский университет. — 1984. — № 6. — С. 4.
• Окраина. Целина и др. стихи / / Поэзия. — 1985. — № 40. — С. 54-56.
• «Там оркестр играл…» и др. стихи // Юность. — 1985. — № 11. — С. 75.
• Ars poetica. Рассказы // Детская литература. — 1986. — № 5. — С. 38-40.
• В двух шагах от дома. Повесть / / Пионер. — 1986. — № 6. — С. 17-24.
• Первоцелинники // День поэзии. — М., 1987. — С. 93.
• [petrovitskaya.lifeware.ru/files/babaev_novoselie.pdf Новоселье. Рассказы и повести. — М., Детская литература, 1989. — 144 с.]
• [petrovitskaya.lifeware.ru/files/babaev_sobiratel_trav_poema_1995_text.pdf Собиратель трав // Согласие. — 1991. — № 5. — С. 129—132]

Воспоминания

• Из книги невидимой // В. А. Фаворский. Воспоминания о художнике. — М., 1990. — С. 265—275.
• «На улице Жуковской…» // Воспоминания об Анне Ахматовой. — М., 1991. — С. 404—419.
• «Где воздух синь…» // Воспоминания о Борисе Пастернаке. — М., 1993. — С. 536—547.
• Улисс // Столица. — 1993. — № 30.
• Диогима // Вопросы литературы. — 1993. — № 6. — С. 231—255.
• Борис Слуцкий и др. стихи // Огонек. — 1993. — № 16. — С. 21.
• «С пеньем свечи зажгите…» // Новый мир. — 1994. — № 8.
• [petrovitskaya.lifeware.ru/files/babaev_vospominaniya_2000_text.pdf Воспоминания // Инапресс. — СПб., 2000.]

Аудиолекции

• Литературный триумвират
• А. С. Пушкин
• Романтизм
• П. А. Вяземский. «Газетная поэзия»
• Н. В. Гоголь
• Западники и славянофилы
• А. В. Кольцов
• [petrovitskaya.lifeware.ru/node/584 М. Ю. Лермонтов; Н. В. Гоголь]
• Лирика А. С. Пушкина
• Натуральная школа
• Не понимаемый никем
• [petrovitskaya.lifeware.ru/node/584 Неистовые романтики]
• Поздние романтики. Воцарение Николая I
• Николай I. Партия официальной народности
• Университетские кружки
• Н. М. Языков. «Возвращение на родину»
• [petrovitskaya.lifeware.ru/node/584 Запись радиопередачи «Ахматовские страницы» с участием Э. Г. Бабаева]

В данный момент ведётся работа по оцифровке наследия Эдуарда Григорьевича.

Библиография

1. К вопросу о принципе народности в эстетике Л. Н. Толстого // Ученые записки Ташкентского вечернего педагогического ин-та им. В. Г. Белинского. — Вып. 4. — Ташкент, 1957. — С. 103—140.

2. Л. Н. Толстой в борьбе за реализм в живописи // Ученые записки Ташкентского вечернего педагогического ин-та им. В. Г. Белинского. — Вып. 7: Работы по литературоведению. — Ташкент, 1959. — С. 36 — 77.

3. Средства образной речи в романе «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Сб. статей. — Горький, 1960. — С. 19 — 47.

4. Роман и время // Звезда Востока. — 1960. — № 11. — С. 96 — 108.

5. Роман Льва Толстого «Анна Каренина». Вопросы художественной структуры и стиля. — Автореф. дис…. канд. филол. наук. — М., 1961. — 23 с.

6. «Драматургическая форма» в романе Толстого «Анна Каренина» // Ученые записки Ташкентского вечернего педагогического ин-та им. В. Г. Белинского. — Вып. 12: Работы по литературоведению. — Ташкент, 1961. — С. 153 −186.

7. Сюжет и композиция романа «Анна Каренина» // Толстой-художник. — М., 1961. — С. 150—180.

8. Лев Толстой и Восток // Звезда Востока. — 1962. — № 1. — С. 122—126.

9. «Анна Каренина». Примечания и послесловие // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 20 т. — М., 1963. — Т. 9. — С. 176—193.

10. [feb-web.ru/feb/litnas/texts/l751/l751-618-.htm Иностранная почта Толстого. Очерки // Литературное наследство: Толстой и зарубежный мир. — Т. 75. — Кн. 1. — М., 1965. — С. 299—324.]

11. Пролог «Войны и мира» // Л. Н. Толстой. Статьи и материалы. — Горький, 1966. — С. 115—122.

12. Толстой об искусстве. — Тула, 1966. — 48 с.

13. «Былое и думы» Герцена // А. И. Герцен. Былое и думы. — Т. 1. — М., 1967. — С. 3 — 36.

14. Дом Л. Н. Толстого в Москве в Хамовниках. Путеводитель / Под ред. Э. Г. Бабаева. — М., 1967.

15. Л. О. Пастернак. Мои встречи с Толстым. Публикация из «Разновременных записей» Л. О. Пастернака (архив ГМТ) // Яснополянский сборник. — Тула, 1966. — С. 185—205.

16. Толстовская библиография // Яснополянский сборник. Статьи, материалы, публикации. — Тула, 1968. — С. 206—209.

17. Роман Льва Толстого «Анна Каренина». — Тула, 1968. — 132 с.

18. Повести Толстого // Л. Н. Толстой. Смерть Ивана Ильича. Повести и рассказы. — М., 1969. — С. 5 — 20.

19. Добрый урок // Детская литература. — 1969. — № 6. — С. 27 — 31.

20. Христо Досев в гостях у Льва Толстого // Детская литература. — 1969. — № 6. — С. 34 — 36.

21. Роман героической эпохи (к 100-летию «Войны и мира») // Русский язык и литература в узбекской школе. — 1969. — № 6. — С. 73 — 78.

22. Письмо художника И. Н. Крамского. Статья и публикация // Яснополянский сборник. — Тула, 1970. — С. 197—207.

23. Поэзия Пушкина // А. С. Пушкин. Стихотворения и поэмы. — М., 1972. — С. 3 — 20.

24. Библиография литературы о Л. Н. Толстом 1962—1967 / Сост. И. Г. Шеляпина и др. / Под ред. Э. Г. Бабаева. — М., 1972. — 350 с.

25. Басни Эзопа в переводах Л. Н. Толстого / Сост. и вступ. ст. // Басни Эзопа в переводах Л. Н. Толстого. — Тула, 1973.

26. Повести Толстого // Л. Н. Толстой. Смерть Ивана Ильича. — М., 1973. — С. 3 — 18.

27. Исповедь Искандера // А. И. Герцен. Былое и думы. — Т. 1. — М., 1973. — С. 3 — 50.

28. Добрый урок // Басни Эзопа в переводах Л. Н. Толстого. — Тула, 1974.

29. «Друг, назови меня по имени» // Детская литература. — 1974. — № 10. — С. 19 — 22.

30. Примечания к роману «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 12 т. — М., 1974. — Т. 8. — С. 467—477.

31. Роман и время. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого. — Тула, 1975. — 232 с.

32. «Анна Каренина» / Вступ. ст., примеч. // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 12 т. — М., 1975. — Т. 9. — С. 407—444.

33. Поэзия Пушкина // А. С. Пушкин. Стихотворения и поэмы. — М., 1975.

34. Роман широкого дыхания // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1976.

35. Севастопольская трилогия Льва Толстого // Л. Н. Толстой. Севастопольские рассказы. — Л., 1976. — С. 3 — 15.

36. Лев Толстой и русская журналистика 60-х гг. XIX века. «Война и мир» в отзывах журнальной критики // Материалы для спецкурса по истории русской литературы и журналистики: Учеб. пособие. — М., 1977. — 143 с.

37. Лев Толстой и русская журналистика 60-х годов XIX века. — М., 1977. — 143 с.

38. Лев Толстой и музыка // З. Г. Палюх, А. В. Прохорова. Лев Толстой и музыка. Хроника. Нотография. Библиография. — М., 1977. — С. 7 — 40.

39. Добрый урок // Л. Н. Толстой. Два товарища. — М., 1978.

40. Эстетический эксперимент Толстого // Вопросы литературы. — 1978. — № 8. — С. 48 — 84.

41. Заметки о поэтической структуре «Воскресения» // В мире Толстого: Сб. статей. — М., 1978. — С. 274—314.

42. Лев Толстой и «Современник» (Историческая коалиция) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10, Журналистика. — 1978. — № 4. — С. 21 — 36.

43. Удивительные истории // Детская литература. — 1978. — № 9. — С. 26 −31.

44. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1978. — Т. 1. — С. 3 — 16; Т. 2. — С. 329—364.

45. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого. — М., Художественная литература, 1978. — 158 с.

46. Чувство соразмерности // Вопросы литературы. — 1978. — № 10. — С. 269—275.

47. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи. — М., изд. МГУ, 1978. — 295 с.

48. Библиография литературы о Л. Н. Толстом. 1974—1978 / Сост. Н. Г. Шеляпина; под ред. Э. Г. Бабаева, К. Н. Ломунова. — М., 1978. — 231 с.

49а. Из яснополянской «Азбуки» Л. Н. Толстого // Октябрь. — 1978. — № 8.

49б. [Б. Григорьев] Э. Г. Бабаев. Радость познания // Литературное обозрение. — 1978. — № 9. — С. 58 — 59.

50. История повести // Л. Н. Толстой. Холстомер. — М., 1979.

51. Добрый урок // Л. Н. Толстой. Два товарища. — М., 1979.

52. «Кто виноват?» и другие повести и рассказы Герцена // А. И. Герцен. Кто виноват? Повести и рассказы. — М., 1979.

53. Л. Н. Толстой и книга. — М., Книга, 1979. — 261 с.

54. Вопросы искусства в публицистике Герцена (Герцен о Бетховене) // Русская журналистика и литература XIX века: Сб. статей. — М., 1979. — С. 85 — 101.

55. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1980.

56. Примечания к роману «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 12 т. — М., 1980. — Т. 8. — С. 788—799; Т. 9. — С. 690—730.

57. Лев Толстой в Обществе любителей российской словесности // Журналист, учебная газета факта журналистики МГУ. — 1980. — 15 марта.

58. Доктор Крупов и другие // А. И. Герцен. Кто виноват? Повести и рассказы. — М., 1980.

59. Доктор Крупов и другие // А. И. Герцен. Кто виноват? Повести и рассказы. — 2-е изд. — М., 1980.

60. Две ранних повести Герцена // А. И. Герцен. Кто виноват? Сорока-воровка. — М., 1981.

61. Художественный мир А. И. Герцена. Лекции по истории русской литературы XIX века. — М., изд. МГУ, 1981. — 85 с.

62. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1981. — Т. 1. — С. 5 — 24; Т. 2. — С. 779—798.

63. Комментарии // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 22 т. — М., 1981. — T. 8. — С. 478—494.

64. Очерки эстетики и творчества Л. Н. Толстого. — М., изд. МГУ, 1981. — 198 с.

65. Продолжение следует // В мире книг. — 1981. — № 5. — С. 62 — 63.

66. «Обещанный рассказ …» // А. С. Пушкин. Поэмы. — М., 1982. — С. 3 −24.

67. Предисловие // Толстой в жизни. Л. Н. Толстой в фотографиях С. А. Толстой и В. Г. Черткова. Альбом / Под ред. и вступ. ст. Э. Г. Бабаева; соавт. С. К. Поповкина, О. Е. Ершова. — Тула, 1982. — С. 5.

68. Комментарии // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 22 т. — М., 1982. — Т. 9. — С. 417—461.

69. Захватывающий интерес современности // Вершины. — М., 1983. — С. 257—263.

70. Доктор Крупов и другие // А. И. Герцен. Кто виноват? Повести и рассказы. — 3-е изд. — М., 1983.

71. «Итог пережитого…» // Л. Н. Толстой. Смерть Ивана Ильича. Повести и рассказы. — М., 1983. — С. 3 — 16. Коммент. — С. 298—303.

72. Похождения Ватажкова, или «Смех и горе» // В мире Лескова. — М., 1983. — С. 95 — 122.

73. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — Тула, 1983. — Ч. 1 — 4. — С. 437—447; Ч. 5 — 8. — С. 380—385.

74. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1985. — С. 5 — 22.

75. К портрету Жуковского // Юность. — 1983. — № 2.

76. Лев Толстой // Книжное обозрение. — 1984. — № 41. — С. 7.

77. Из истории русского романа XIX веха. Пушкин. Герцен. Толстой. — М.,изд. МГУ, 1984. −270 с.

78. «Война и мир» // Вечная книга: Сб. статей / Сост. С. И. Никифоров. — М., 1984. — С. 6 — 13.

79. Роман широкого дыхания // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — Ч. 1 — 4. — М., 1984.-С. 3-12.

80. Примечания к роману «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 12 т. — М., 1984. — Т. 7. — С. 481—494; Т. 8. — С. 425—430.

81. Комментарий // Л. Н. Толстой. Собр. соч. — М., 1985. — Т. 8 — 9.

82. «На улице Жуковской…» // Литературное обозрение. — 1985. — № 7. — С. 99 — 104.

83. Возвращение слова // Русская речь. — 1986. — № 5. — С. 24 — 29.

84. Комментарий // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1986. — Т. 1. — С. 476—492; Т. 2.-С. 415 −460.

85. Пушкинские страницы Анны Ахматовой// Новый мир. −1987. — № 1. — С. 153—166.

86. «Строфа, слагаемая мной…» // Вести. Моск/ ун-та. Сер. 10, Журналистика. — 1987. — № 1. — С. 31 — 36.

87. А. И. Герцен и метафизический язык // Русская речь. — 1987. — № 6. — С. 30 — 36.

88. Три курсива в «Анне Карениной» // Русская речь. — 1987. — № 5. — С. 46 — 49.

89. Новый том «Летописи жизни и творчества А. И. Герцена» // Вести. Моек, ун-та. Сер. 10, Журналистика. — 1987. — № 3. — С. 86 — 87.

90. Лев Толстой беседует… // Литературное обозрение. — 1987. — № 9. — С. 64 — 66.

91. Примечания к роману «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Собр. соч.: в 12 т. — М., 1987. — Т. 7. — С. 482—495; Т. 8. — С. 505—509.

92. Мандельштам как текстологическая проблема // Вопросы литературы. — 1988. — № 4. — С. 201—212.

93. О единстве и уникальности «Войны и мира» // Яснополянский сборник. — Тула, 1988. — С. 67 — 83.

94. Лев Толстой и его роман «Анна Каренина» // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1988. — С. 5 — 22.

95. Упрямый пасьянс // Русская речь. — 1988. — № 4. — С. 16 — 19.

96. Сообщающиеся миры // Новый мир. — 1988. — № 2. — С. 250—253.

97. Творчество А. С. Пушкина. — М., изд. МГУ, 1988. — 206 с.

98. Большая Азбука, или Ощущение счастья // Книжные сокровища мира: Из фондов Гос. б-ки СССР им. В. И. Ленина. — Вып. 1. — М., 1989. — С. 94 −109.

99. Сокровенная речь. Об одном стихотворении Анны Ахматовой // Русская речь. — 1989. — № 3. — С. 28 — 32.

100. «Самая суть дела». О комедии Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» // Русская речь. — 1989. — № 2. — С. 37 — 40.

101. Анна Ахматова в письмах к Н. И. Харджиеву // Вопросы литературы. — 1989. — № 3. — С. 214—247.

102. Борис Пастернак об Анне Ахматовой // Русская речь. — 1989. — № 4. — С. 11 — 13.

103. Библиографический указатель литературы о Л. Н. Толстом. 1974—1978 / Сост. Н. Г. Шеляпина и др.; под ред. Э. Г. Бабаева, К. Н. Ломунова. — М., 1990. — 405 с.

104. Апеллес и Сапожник. Эпиграмматическая притча А. С. Пушкина // Русская речь. — 1990. — № 3. — С. 13 — 17.

105. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи: (Принцип историзма и проблема интерпретации «Войны и мира», «Анны Карениной» и «Воскресения» в русской газетной и журнальной критике 1860—1900 гг.): Автореф. дис. докт. филол. наук. МГУ. — М., 1990. — 45 с.

106. Десять дней из жизни Льва Толстого // Г. Николаев. Астапово. — М., 1990. — С. 401—406.

107. Судьба «Воскресения». Первые отклики газетной и журнальной критики в России // Роман Л. Н. Толстого «Воскресение». Историко-функциональное исследование. — М., 1991. — С. 13 — 50.

108. Кому нужны черновики? // Сюжет и время. Сборник научных трудов к 70-летию Г. В. Краснова. — Коломна, 1991. — С. 33 — 39.

109. «Преднамеренная опечатка» // Русская речь. — 1991 — № 3. — С. 8 — 13.

110. Комментарии // Л. Н. Толстой. Анна Каренина. — М., 1991. — Ч. 1 — 4. — С. 480—493; Ч. 5 — 8. — С. 410—414.

111. Надпись на книге, или Неизвестная эпиграмма Анны Ахматовой // Русская речь. — 1991. — № 5. — С. 10 — 14.

112. О чём, прозаик, ты хлопочешь? // Русская речь. — 1992. — № 4. — С. 8 — 12.

113. Лев Толстой: итог или проблема? // Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX — начала XX в. — М., 1992. — С. 47 — 76.

114. А. А. Ахматова в письмах к Н. И. Харджиеву (1930—1960-е гг.) // Тайны ремесла. Ахматовские чтения — Вып. II. — М., 1992. — С. 198—228.

115. Надпись на книге. Неизвестная эпиграмма Анны Ахматовой // Ахматовские чтения. — Вып. III. — М., 1992. — С. 12 — 17.

116. Встреча в Ясной Поляне // Первое сентября. — 1992. — № 8. — С. 4.

117. Почему люди перестают читать? // Литературное обозрение. — 1992. — № 10. — С. 74 — 77.

118. Нравственная тишина. В. В. Розанов в Ясной Поляне // Друзья и гости Ясной Поляны. — Тула, 1993. — № 1. — C. 3 — 10.

119. «Одна великолепная цитата» // Русская речь. — 1993. — № 3. — С. 3 — 6.

120. Механик и поэт // Русская речь. — 1993. — № 4. — С. 10 — 15.

121. «В тоне и духе целого» // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1993. — № 5-6. — С. 2 — 3.

122. Судьба «Войны и мира». Неприкосновенность текста // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1993. — № 15-16. — С. 4 — 5.

123. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи. — 2-е изд., испр. и доп. — М., изд. МГУ, 1993. — 286 с.

124. Цена тишины // Неизвестный Толстой в архивах России и США. Рукописи. Письма. Воспоминания. Наблюдения. Версии. Со 108 фотографиями. — М., 1994. — С. 131—152.

125. Логический роман // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1994. — № 1. — С. 2 — 3.

126. «Строфа, слагаемая мной» // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1994. — № 27. — С. 6.

127. Пушкинские страницы Анны Ахматовой // Русская речь. — 1994. — № 3. — С. 3 — 8; № 4. — С. 3 — 8.

128. Неразборчивое слово: Об историко-литературных взглядах Л. Н. Толстого // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1995. — № 7. — С 1.

129. Притча о разуме // Русская речь. — 1995. — № 1. — С. 20 — 26.

130. Сны Мцыри // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». — 1995. — № 3. — С. 6.

131. «Древо жизни» // Русская речь. — 1995. — № 4. — С. 3 — 10.

132. Золотая арка: о художнике А. Н. Волкове // Наше наследие. — 1995. — № 34.

133. Назначенный круг // Вопросы литературы. — 1995. — № 4. — С. 272—310.

134. Букет для Бабановой // М. Туровская. Бабанова. Легенда и биография. — М., 1980. — С. 270—271.

135. Из книги невидимой // В. А. Фаворский. Воспоминания о художнике. — М., 1990. — С. 265—275.

136. «Где воздух синь…» // Воспоминания о Борисе Пастернаке. — М., 1993. — С. 536—547.

137. Улисс // Столица. — 1993. — № 30.

138. Диотима // Вопросы литературы. — 1993. — № 6. — С. 231—255.

139. Трилистник / Публ. Е. Бабаевой // Вопросы литературы. — 1996. — № 3. — С. 304—317.

140. Что пишут свежие газеты пушкинских времен (1799—1810) / Публ. Е. Бабаевой // Вопросы литературы. — 1999. — № 2. — С. 125—151.

141. Воспоминания. — СПб.: ИНАПРЕСС, 2000. — 336 с.

142. «Высокий мир аудиторий…»: Лекции и статьи по истории русской литературы / Автор предисловия Игорь Волгин / Сост. Е. Э. Бабаева, И. В. Петровицкая. — М.: Медиа Мир, 2008.

Галерея

• Эдуард Григорьевич Бабаев у факультета журналистики МГУ.jpg

  Эдуард Григорьевич Бабаев у входа на факультет журналистики МГУ

• Эдуард Григорьевич Бабаев за работой.jpg

  Эдуард Григорьевич Бабаев за работой на факультете журналистики МГУ, 1981

• Эдуард Григорьевич Бабаев на лекции.jpg

  Эдуард Григорьевич Бабаев читает лекцию на факультете журналистики МГУ, 1980

• Эдуард Григорьевич Бабаев на лекции 2.jpg

  Эдуард Григорьевич Бабаев читает лекцию на факультете журналистики МГУ, 1980

• Эдуард Григорьевич Бабаев на кафедре русской литературы факультета журналистики МГУ.jpg

  Эдуард Григорьевич Бабаев (второй слева) на кафедре русской литературы факультета журналистики МГУ

Ссылки

• [www.slovopedia.com/2/193/208458.html Словопедия. «Э. Г. Бабаев»]
• [www.vedu.ru/BigEncDic/enc_searchresult.asp?S=4830 БЭС. «Э. Г. Бабаев»]
• Сарнов Б. М. [www.lechaim.ru/ARHIV/139/sarnov.htm Голос крови]
• [magazines.russ.ru/znamia/2003/1/tereh.html Александр Терехов «Бабаев» (воспоминания)]

Отрывок, характеризующий Бабаев, Эдуард Григорьевич

Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.