Байков, Алексей Михайлович

Алексей Михайлович Байков
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	1790(1790)
Дата смерти	1852(1852)
Работы и достижения
Работал в городах	Гатчина
Архитектурный стиль	Классицизм
Важнейшие постройки	Женская гимназия

Алексе́й Миха́йлович Байко́в (1790—1852) — главный архитектор Гатчины в 1824—1852 годах.

Родился в семье истопника Смольного института. В 10 лет был принят в Академию художеств, где успешно учился 12 лет.

В 1813 году был зачислен в штат городового правления Гатчины, в 1824 году стал главным архитектором города. В этой должности он осуществлял перспективный план города, разработанный архитектором В. И. Гесте.

В 1820-х годах по проекту Байкова было построено одножтажное деревянное здание Съезжей с каланчой, а также гостиные ряды в виде двух деревянных павильонов. В 1822 году по проекту архитектора А. Е. Штауберта под руководством Байкова был перестроен городской госпиталь. Также по проектам Байкова были выстроены здания госпитального городка, перестроено здание суконной фабрики.

В 1828 году по типовому проекту Д. И. Квадри Байков построил лютеранскую кирху.

В 1834 году было построено здание почты. После пожара 1838 года по проектам Байкова строились новые купеческие дома. Также по его проектам стролись деревянные особняки. В 1837 году Байков построил двухэтажное здание для женской гимназии, в котором сейчас располагается муниципальный краеведческий музей.

В 1839 году по проекту Д. И. Квадри Байков построил лютеранскую кирху в Скворицах.

В последние годы жизни Байков разрабатывал проект нового административного центра города.

Похоронен на Новом кладбище Гатчины. Его жена Байкова (в девичестве Панова) Елена Данииловна (умерла в 1830 году) и двое сыновей — Александров (1824—1825 и 1841—1842), умерших во младенчестве, также были похоронены в Гатчине на Старом кладбище.

Литература

• Пирютко Ю. М. Из истории города и дворцово-паркового ансамбля // Гатчина. Художественные памятники города и окрестностей. — С. 26-27.
• Суховеева Н. Г. Байков Алексей Михайлович // Созвездие трёх муз. — Гатчина, 1996. — С. 8-9. — 64 с.
• Кючарианц Д. А., Раскин А. Г. Архитектурные достопримечательности города // Гатчина: Художественные памятники. — Лениздат, 2001. — С. 264-282.
• Макаров В. К., Петров А. Н. Город и его художественные памятники // Гатчина. — С. 262-267.
• Петрова О. В. Город Гатчина в проектах архитекторов XVIII-XIX веков из собрания государственного музея-заповедника «Гатчина». — СПб.: ДЕАН, 2005. — С. 12-17, 45-71. — 96 с. — 1000 экз. — ISBN 5-93630-424-8.
• Родионова Т. Ф. Гатчина при императрице Марии Фёдоровне // Гатчина: Страницы истории. — С. 64-67.

Отрывок, характеризующий Байков, Алексей Михайлович

«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.