Штауберт, Александр Егорович
Поделись знанием:
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
| Штауберт Александр Егорович | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
Александр Егорович Штауберт (1780—1843, Санкт-Петербург) — русский архитектор, представитель классицизма, в основном работавший в Санкт-Петербурге.
Биография
Родился в семье немца — обер офицера русской армии. В 1788—1801 гг. учился в Академии Художеств у А. Д. Захарова. Работал с 1802 года до конца жизни в Инженерном департаменте Военного ведомства. Практическую работу стал выполнять под руководством А. Н. Воронихина, произведя отделку домовой церкви Горного кадетского корпуса.
Первая его крупная работа — Военно-сиротский дом (1806−1809, Московский пр.17).
Николаевское кавалерийское училище построено им в 1822−1825 годах в стиле позднего классицизма (безордерный вариант).
По проекту К. И. России им было построено Здание Сената и Синода в 1829−1834 гг.
В 1828−1829 годах он строит здание Морской тюрьмы (наб. Мойки, 103).
Далее он строит из кирпича казармы Московского и Егерского полков. При этом он впервые отказывается от штукатурки, благодаря чему становится новатором в деле создания «кирпичного стиля».
В 1820-х годах он строит в крепости Шлиссельбурга собор Рождества Иоанна Предтечи.
В 1826−1827 он кардинально перестраивает здание Артиллерийского училища, Арсенальная наб.17.
В 1827 — избран Академией художеств почетным вольным общником.
Последним сооружением архитектора явилось здание «Образцового» Николаевского военного госпиталя (1835 −1840, Суворовский пр.63), выполненное в типичном для автора, работавшим преимущественно в интересах военного ведомства, сухом и монотонном, носящим явные признаки казёнщины, стиле позднего классицизма. Штауберт — один из последних мастеров классицизма, строивших по государственным заказам.
Штауберт умер 23 апреля 1843 года и был похоронен на Смоленском православном кладбище в Санкт-Петербурге[1].
Работы в Петербурге
- по проекту Воронихина — Церковь преподобного Макария Египетского в Горном институте[2]
- Военно-сиротский дом (Московский просп., 17) — первый крупный проект А. Е. Штауберта, 1806—1809 гг.[3]
- Дом директора Константиновского военного училища (Фонтанки наб., 112) — 1806—1809 гг.[4]
- госпиталь лейб-гвардии Финляндского полка (Большой пр. В. О., 65) — 1818-20 гг.[5]
- здание Женской гимназии Петришуле (Малая Конюшенная, 5) — 1819—1820 гг.
- здание Николаевского кавалерийского училища (Лермонтовский пр., 54) — 1822-25 гг.
- Караульный дом в Галерной гавани (Шкиперский проток, 21) — 1825—1826 гг.[6]
- Манеж Школы гвардейских подпрапорщиков (Казанская ул., 37) — 1828 г.[7]
- здание Морской тюрьмы на о. Новая Голландия (наб. р. Мойки, 103) — 1828-29 гг.
- Женское Елизаветинское училище (13-я линия Васильевского острова, 14) — 1827—1828 гг.[8]
- Михайловское артиллерийское училище (Арсенальная набережная, 15) — 1829 г.
- в 1829—1834 гг. по проекту К. И. Росси строил здание Сената и Синода
- казармы лейб-гвардии Егерского полка (Рузовская улица, 14,16,18) — 1830-е гг[9].
- здание Петропавловской больницы (ул. Льва Толстого, 4) — 1832-35 гг.
- комплекс казарм лейб-гвардии Московского полка (Большой Сампсониевский проспект, 59, 61-а, 63) — построен в 1833-36 гг. совместно с архитектором В. И. Беретти.
- казармы Дворянского полка (ул. Красного Курсанта, 21 — Пионерская ул., 28) — 1833-37 гг.[10]
- Николаевский военный госпиталь (Суворовский пр., 63) — 1835-40 гг.[11]
и др.
Другие работы
- Собор Иоанна Предтечи Рождества в Шлиссельбургской крепости
- Здание Городового госпиталя в г. Гатчина (ул. Киргетова, 1) — 1820—1822 гг.[12]
- Манеж Царицынского полка в Ямбурге (г. Кингисепп, пр. Карла Маркса, 3б) — 1830-38 гг., строитель — архитектор Трендленбург[13].
- проект гостиного двора и кирпичных кольцевых казарм в Бресте — 1835 г.
- проект Арестантской казармы в Омске[14] — 1830-31 гг.
- Александро-Невский собор в г. Бобруйске (Белоруссия)[15]
- Здания присутственных мест и гимназии в Динабурге (ныне Даугавпилс)
и др.
- Kavalry Nikolaevsky school.jpg
Николаевская кавалерийская школа(Лермонтовский пр.54)
- Michailovsky Artillery Academy.jpg
- Navy jail.jpg
Морская тюрьма в Новой Голландии
Напишите отзыв о статье "Штауберт, Александр Егорович"
Литература
- Антонов В. В. Петербург. Новое о старом. — М.: Центрполиграф, 2010 г.
- Зодчие Санкт-Петербурга: XIX — начало XX века / Сост. В. Г. Исаченко. — СПб., 1998 г.
- Кириков Б. М., Штиглиц М. С. Петербург немецких архитекторов: От барокко до авангарда. — СПб., 2002 г.
Примечания
- ↑ Кириков Б. М.,Штиглиц М. С. Петербург немецких архитекторов. Изд-во «Чистый лист» Санкт-Петербург.2002. ISBN 5-901528-04-2
- ↑ [www.citywalls.ru/house284.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Горное училище — Горный институт]
- ↑ [www.citywalls.ru/house7591.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Императорский военно-сиротский дом — Константиновское артиллерийское училище — Высшее артиллерийское училище]
- ↑ [www.citywalls.ru/house1254.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Дом директора Константиновского военного училища]
- ↑ [www.citywalls.ru/house150.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Госпиталь лейб-гвардии Финляндского полка]
- ↑ [www.citywalls.ru/house6871.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Караульный дом в Галерной гавани]
- ↑ [www.citywalls.ru/house5972.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Манеж Школы гвардейских подпрапорщиков]
- ↑ [www.citywalls.ru/house528.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Женское Елизаветинское училище — Елизаветинский женский институт]
- ↑ [www.citywalls.ru/house6013.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Новые Егерские казармы]
- ↑ [www.citywalls.ru/house2984.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Казармы Дворянского полка — Военно-космическая академия]
- ↑ [www.citywalls.ru/house7670.html?highlight=%F8%F2%E0%F3%E1%E5%F0%F2&s=dms9kks2avq87vab1luj0gnnn5 Николаевский военно-сухопутный госпиталь]
- ↑ [history-gatchina.ru/article/hospital1.htm «При деревне Гатчине госпиталь»]
- ↑ [www.kingisepp-mo.ru/index.php?option=content&task=view&id=263 Манеж ]
- ↑ [omsk-web.ru/artilleristskij-cejxgauz/ Артиллеристский цейхгауз]
- ↑ [www.church.by/resource/Dir0301/Dir0302/Page2991.html состоится чин закладки Александро-Невского собора в г. Бобруйске]
Ссылки
- [encspb.ru/object/2805401412?lc=ru ШТАУБЕРТ Александр Егорович ]
- [museum.omskelecom.ru/ogik/Izvestiya_8/Lebedeva.html ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНЫЙ КОМПЛЕКС СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО СЕКТОРА ОМСКОЙ КРЕПОСТИ]
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Отрывок, характеризующий Штауберт, Александр Егорович
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
