Баткин, Леонид Михайлович

Леонид Михайлович Баткин
Дата рождения:	29 июня 1932(1932-06-29) (91 год)
Место рождения:	Харьков
Научная сфера:	история, литературоведение, культурология
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	Действительный член Американской академии по изучению Возрождения
Альма-матер:	Харьковский государственный университет
Награды и премии:

Леони́д Миха́йлович Ба́ткин (род. 29 июня 1932, Харьков) — российский историк и литературовед, культуролог, общественный деятель.

Образование

Окончил исторический факультет Харьковского государственного университета в 1955 году, кандидат исторических наук (1959, тема диссертации: «Данте и политическая борьба во Флоренции конца XIII — начала XIV веков)». Доктор исторических наук (1992, по совокупности работ на тему «Итальянское возрождение как исторический тип культуры»).

Научная и педагогическая деятельность

В 1956—1967 годах — преподаватель, доцент Харьковского института искусств, уволен за «грубые идеологические ошибки», в том числе за «пропаганду чистого искусства и формализма». В советский период ему не позволили защитить докторскую диссертацию.

С 1968 года работал в Институте всеобщей истории АН СССР: старший научный сотрудник, с 1992 года — ведущий научный сотрудник. С 1992 года, одновременно, главный научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Член Учёного совета РГГУ. Член международного редакционного совета журнала Arbor Mundi («Мировое древо»), издающегося в РГГУ.

В 1987—1989 годах, одновременно, преподавал в Московском государственном историко-архивном институте.

Специалист по истории и теории культуры, главным образом итальянского Возрождения. Направления научных исследований — итальянское Возрождение как особый тип культуры; характер и пределы личного самосознания в европейской истории культуры; методология изучения индивидуальных и уникальных явлений в истории культуры.

Действительный член Американской академии по изучению Возрождения. Лауреат премии по культуре Совета министров Итальянской республики (за книгу о Леонардо да Винчи) (1989).

Общественная деятельность

В 1979 году был участником самиздатского литературного альманаха «Метрополь». В 1988—1991 годах был одним из руководителей клуба «Московская Трибуна». В 1990—1992 годах участвовал в деятельности движения «Демократическая Россия». Составитель сборника «Конституционные идеи Андрея Сахарова» (М., 1991). В мае 2010 года подписал обращение российской оппозиции «Путин должен уйти».

Придерживается либеральных политических взглядов.

Награды

• Лауреат премии по культуре Совета министров Итальянской республики (за книгу о Леонардо да Винчи) (1989)
• Медаль «В память 850-летия Москвы»

Научные труды

Монографии

на русском языке

• Баткин Л. М. Данте и его время: Поэт и политика. М.: Наука, 1965. Изд. на ит. яз.: 1970, 1979.
• Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления / Отв. ред. проф. М. В. Алпатов. — М.: Наука, 1978. — 208 с. — (Из истории мировой культуры). — 37 500 экз. (Издание на итальянском языке 1990)
• Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. — М.: Наука, 1989.
• Баткин Л. М. Леонардо да Винчи и особенности ренессансного творческого мышления. — М.: Искусство, 1990.
• Баткин Л. М. Возобновление истории: Размышления о политике и культуре. — М.: Московский рабочий, 1991.
• Баткин Л. М. «Не мечтайте о себе»: О культурно-историческом смысле «я» в «Исповеди» бл. Августина. — М.: РГГУ, 1993.
• Баткин Л. М. Пристрастия: Избранные эссе и статьи о культуре. — М.: ТОО «Курсив-А», 1994.
• Баткин Л. М. Шанс еще есть. — М.; Харьков, 1995.
• Баткин Л. М. Петрарка на острие собственного пера: Авторское самосознание в письмах поэта. — М.: РГГУ, 1995.
• Баткин Л. М. Итальянское возрождение: Проблемы и люди. — М.: Изд-во РГГУ, 1995.
• Баткин Л. М. Тридцать третья буква: Заметки читателя на полях стихов Иосифа Бродского. — М.: РГГУ, 1997.
• Баткин Л. М. Европейский человек наедине с собой. Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания: Августин. Абеляр. Элоиза. Петрарка. Лоренцо Великолепный. Макьявелли. М.: РГГУ, 2000.
• Баткин Л. М. Личность и страсти Жан-Жака Руссо. — М.: РГГУ, 2012.

на других языках

• Leonardo da Vinci. — Bari: Laterza, 1988.

Статьи

• Баткин Л. М. [wsyachina.narod.ru/history/stalin.html Сон разума. О социально-культурных масштабах личности Сталина] // Знание — сила. — 1989. — № 3,4.

Ссылки

• [www.rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=4325 Биография]

Отрывок, характеризующий Баткин, Леонид Михайлович

В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.