Белый дьявол (пьеса)

Белый дьявол
англ. The White devil
Жанр:	трагедия мести
Автор:	Джон Уэбстер
Дата первой публикации:	1612

"Белый дьявол (или Виттория Корамбона) " (англ. The White devil) — трагедия «мести», написанная английским драматургом Джоном Уэбстером (1580—1634).

Датировка

Согласно предисловию самого Уэбстера к изданию ин-кварто 1612 года, премьера в том году была печально известной неудачей; он жаловался, что играли в мертвый сезон перед невосприимчивой аудиторией. Сложность игры в пьесе, её изощренность и сатира сделали слабой постановку её труппой «Слуги королевы Анны» в Red Bull Theatre. Пьеса была успешно восстановлена в 1630 г. труппой «Слуги королевы Генриетты» (та же труппа) в Cockpit Theatre и издана снова в 1631.

В 1707 г. Наум Тейт (Nahum Tate) издал адаптацию пьесы под названием «Injured Love», постановки её не было.

На русский язык пьеса была переведена И. А. Аксёновым в 1916 г.

Историческая основа

Трагедия основана на событиях, которые происходили в Италии в конце шестнадцатого века с Паоло Джордано Орсини I, герцогом Браччано, и двумя его женами: Изабеллой Медичи и Витторией Аккорамбони. Орсини был вдовцом Изабеллы де Медичи, дочери великого герцога Тосканы Козимо I; убийство Изабеллы произошло во Флоренции в 1576 году, она была удушена мужем с согласия своего брата нового герцога Тосканы. Вторая жена герцога, Виттория Аккорамбони, также была сделана вдовой: её первый муж Франческо Перетти, племянник кардинала Монтальто, был убит 17 июля 1581 года предположительно наемными убийцами герцога Орсини, среди которых был брат Виттории, Марчелло Аккорамбони. Брак герцога и Виттории был заключен тайно в 1581 году; два года спустя, преодолев сопротивление римского папы Григория XIII, он отмечается публично. После смерти папы, на его место был выбран кардинал Феличе Перетти ди Монтальто, он стал Сикстом V (24 апреля 1585). Герцог с женой покинул Рим и укрылся в Республике Венеции. Герцог умер в Сало, на озере Гарда в ноябре того же года, Виттория была убита спустя несколько недель, в Падуе, родственником умершего мужа, Лодовико Орсини, кондотьером на службе Венеции. Он, в свою очередь, был казнен вместе с почти всеми его сообщники по приказу Венецианской республики. В трагедии события, имена и хронология мрачной истории были изменены.

Сюжет

Граф Лодовико, любовник Изабеллы, выслан из Рима за распущенность. Герцог Брачиано сражен сильной страстью к Виттории Коромбоне, дочери благородной, но обедневшей венецианской семьи, хотя они оба состоят в браке. Брат Виттории Фламинео является секретарем Брачиано, он интригует, чтобы свести сестру и Герцога в надежде на продвижение. Плану мешает прибытие жены Брачиано Изабеллы, сопровождаемой её братом и кардиналом Монтальто. Брачиано и Фламинео договариваются убить Камилло (мужа Виттории), и Изабеллу.

Виттория подвергнута судебному преследованию за убийство мужа и хотя нет никаких реальных доказательств против неё нет, она осуждена Кардиналом и заключена в женском монастыре для кающихся грешниц. Фламинео симулирует безумие. Высланный граф Лодовико возвращается в Рим: он клянется мстить за смерть Изабеллы. Брат Изабеллы Франсиско также готовит месть. Он сочиняет любовное письмо Виттории, которое попадает в руки Брачиано. Это питает его ревность и вынуждает его тайно бежать с Витторией. Кардинал Монтальто избран Папой Римским.

Виттория и Брачиано, теперь женатые, держат двор в Падуе. Три таинственных незнакомца прибывают ко двору. Это Франсиско, замаскированный как мавр Мулинассар, Лодовико и его друг Гаспаро, замаскированные как монахи, все тайно замышляют месть за смерть Изабеллы. Они отравляют Брачиано. Занке, мавританская горничная Виттории, которая влюбилась в воображаемого соотечественника Мулинассара, рассказывает ему об убийствах Изабеллы и Камилло и участии в них Фламинео.

Фламинео выслан новым Герцогом, он идет, чтобы убить Витторию. Он пытается убедить её и Занке стрелять друг в друга. Виттория и Занке стреляют во Фламинео и думают, что он мертв. Фламинео поднимается от 'мертвых', пистолеты не были заряжены. Ради мести Виттории приходят Лодовико и Гаспаро и убивают всех. Новый герцог появляется в конце и наводит порядок.

Литературные произведения

Рассказ о жизни Виттории Аккорамбони наиболее известен по «Итальянским хроникам» Стендаля, он представлен как перевод рукописи из Падуи, датированный 1585 годом. Кроме того, её истории посвящён роман Людвига Тика «Vittoria Accoramboni» (опубликован в 1840). В 1987 году Робер Мерль опубликовал роман «Идол» (фр. L’Idole), связанный с теми же историческими событиями.

Жизнь Изабеллы Медичи, не менее драматическая, более широко освещена в литературе посвящённой истории герцогов Тосканы:

• Caroline P. Murphy, Isabella de' Medici : la gloriosa vita e la fine tragica di una principessa del Rinascimento, Milano, Il Saggiatore, 2011. ISBN 9788842815402
• Elisabetta Mori, L'onore perduto di Isabella de' Medici, Milano, Garzanti, 2011. ISBN 9788811741190
• Elisabetta Mori, «MEDICI, Isabella de’». В: Dizionario Biografico degli Italiani, Vol. LXXIII, Roma: Istituto dell'Enciclopedia Italiana, 2010.
• Isabella de' Medici le prove del delitto, Corriere Fiorentino (Corriere della Sera) 20 aprile 2008.
• Marcello Vannucci, I Medici. Una famiglia al potere, Roma, Newton Compton Editori, 1994.
• Marcello Vannucci, Le donne di casa Medici, Newton Compton Editori, Roma 1999, ristampato nel 2006 ISBN 8854105260
• Terre del Rinascimento, notizie su Isabella de' Medici
• Langdon, Gabrielle. Medici Women: Portraits of Power, Love, and Betrayal. Toronto: University of Toronto Press, 2007. ISBN 978-0-8020-9526-8
• Murphy, Caroline P. Isabella de' Medici: The Glorious Life and Tragic End of a Renaissance Princess. London: Faber and Faber, 2008. ISBN 978-0-571-23030-3

Библиография

на русском языке

• Вебстер, Джон. Белый дьявол / Пер. И. Аксёнова // Аксёнов И. А. Елисаветинцы. Вып. I. М.: Центрифуга, 1916.

на английском

• Webster, John. Complete works: 3 vls. / Ed. by F. L. Lucas. L., 1927 (лучшее изд. соч. Вебстера, обширная литература в т. I)
• Gnoli D. Vittoria Accoramboni, Firenze, 1870;
• Gosse E.C. Webster // Seventeenth-century studies. 2 nd ed. L., 1885.
• Symond J. A. Renaissance in Italy. L., 1886.
• Symond J. A. Italian Byways. L., 1883.
• Dictionary of National Biography / Ed. by S. Lee. L., 1899. V. LX. (нуждается в поправках)
• Stoll E. E. John Webster, periods of his work…, Boston, 1905. (Лучшее исследование о творчестве Уэбстера)
• Brooke R. John Webster and the Elisabethan Drama, L., 1916.

Отрывок, характеризующий Белый дьявол (пьеса)

Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.