Бехлер, Хелена
Поделись знанием:
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
| Хелена Бехлер | |
| Helena Bechlerowa | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
18 сентября 1995 (86 лет) |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: |
прозаик, поэт, переводчик |
| Годы творчества: |
1948—1986 |
| Направление: | |
| Язык произведений: |
польский |
| Награды: |
Награда председателя Совета министров за работу для детей (1975) |
Хелена Бехлер (Хелена Бехлерова, польск. Helena Bechlerowa; 2 декабря 1908, Лодзь, Российская империя — 18 сентября 1995, Варшава, Польша) — автор детских книг, радиопередач, переводчица с русского языка.
Окончила учительский семинар в Лодзи, позже — Свободный польский университет в Варшаве (в 1937 году, специальность — польская филология). В период оккупации работала в тайном обучении[1].
Дебютировала в 1948 на страницах журналов для детей. Была редактором журналов для детей, а затем редактором книг для детей в издательстве «Nasza Księgarnia» («Наши книги»). Первая книга — «Как котик зверюшек молоком угощал» — выпущена в 1958. Произведения Бехлер переводились на русский, белорусский, чешский, хорватский, немецкий, английский и французский языки.
Содержание
Награды
1975 — награда Председателя Совета Министров за работу для детей.
Творчество
- 1958 Jak kotek zwierzątka mlekiem częstował («Как котик зверюшек молоком угощал»)
- 1959 O żabkach w czerwonych czapkach («О лягушках в красных шапках») — рассказ для детей
- 1959 Pokaż mi swój domek («Покажи мне свой домик») — рассказ для детей
- 1959 O kotku, który szukał czarnego mleka («О котике, который искал чёрного молока») — рассказ для детей
- 1960 Miś na huśtawce («Мишка на качелях») — книжечка-игрушка
- 1960 W konwaliowej gospodzie («В ландышевом дворе») — сборник стихов
- 1961 Zajączek z rozbitego lusterka («Зайчик из разбитого зеркальца») — рассказ для детей
- 1962 Zielone jeże («Зелёные ежи») — сборник стихов
- 1966 Koniczyna pana Floriana («Клевер господина Флориана») — рассказ для детей
- 1967 Dom pod kasztanami («Дом под каштанами») — первая часть цикла, вторая — «За Золотыми Вратами»; обе были выпущены с иллюстрациями Яна Марцина Шанцера (Jan Marcin Szancer)[2]
- 1968 Wiosenna wędrówka («Весеннее путешествие») — рассказ для детей
- 1969 Otwórz okienko («Открой окошко») — книжечка-игрушка
- 1970 Poziomkowy kraj («Земляничная страна») — сборник стихов
- 1971 Wesołe lato («Весёлое лето») — роман для детей[3]
- 1972 Zaczarowana fontanna («Заколдованный фонтан») — рассказ для детей
- 1973 Za Złotą Bramą («За Золотыми Вратами») — продолжение «Дома под каштанами»
- 1975 Zima z białym niedźwiedziem («Зима с белым медведем») — роман для детей
- 1977 Kolczatek — рассказ для детей
- 1979 Ciocia Arnika («Тётя Арника») — роман для детей
Напишите отзыв о статье "Бехлер, Хелена"
Примечания
- ↑ Тайное обучение в Польше 1939—1945 — обучение, организованное с началом немецкой оккупации в связи с отменой немцами старшего и среднего школьного образования и исключением из программы (начальной) школы польской литературы, истории и географии.
- ↑ На русском языке: Бехлер Хелена. Дом под каштанами / Пер. С. Свяцкий. — Варшава: Наша Ксенгарня, 1975 (?). Худ. Я. М. Шанцер.
- ↑ На русском языке: Бехлер Хелена. Веселое лето / Пер. с польского С.Свяцкого. — Варшава: Наша ксенгарня, 1975. Иллюстрировала Ханна Чайковска.
Источники
- Кристина Куличковска (Kuliczkowska), Барбара Тылицка (Tylicka). Новый словарь литературы для детей и молодёжи. Варшава: «Wiedza Powszechna» («Общее Знание»), 1979. (На польском.)
- Лесав Бартельски (Lesaw Bartelski). Польские современные писатели 1939—1991. Варшава: «Wydawnictwo Naukowe PWN» («Научное Издательство PWN»), 1995. ISBN 83-01-11593-9. (На польском.)
Отрывок, характеризующий Бехлер, Хелена
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Категории:
- Родившиеся 2 декабря
- Родившиеся в 1908 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Лодзи
- Умершие 18 сентября
- Умершие в 1995 году
- Умершие в Варшаве
- Поэты по алфавиту
- Поэты Польши
- Переводчики по алфавиту
- Переводчики Польши
- Переводчики на польский язык
- Писатели по алфавиту
- Детские писатели по алфавиту
- Писатели Польши
- Польские писатели
- Польские поэты
- Писатели XX века
- Писательницы Польши
- Поэтессы Польши
