Биатлон на зимних Олимпийских играх 1964
| Биатлон на IX Зимних Олимпийских играх | |
 Олимпиада. Инсбрук | |
| Место проведения | Зеефельд |
|---|---|
| Дата | 4 февраля 1964 |
| Участников | 51 из 14 стран |
| «1960 | 1968» |
В биатлонной программе IX зимних Олимпийских игр был разыгран 1 комплект наград. Соревнования проходили 4 февраля 1964 года. На старт 20-километровой гонки у мужчин вышел 51 участник, 49 добрались до финиша.
На Олимпиадах 1960 и 1964 за каждый промах спортсменам начислялось 2 минуты штрафа.
Владимир Меланьин принёс СССР первое в истории олимпийское золото в биатлоне. Не допустив ни одного промаха, Меланьин выиграл у ставшего вторым своего партнёра по команде Александра Привалова более 3 минут. Надо отметить, что 30-летний Меланьин являлся главным фаворитом гонки, выиграв чемпионаты мира 1962 и 1963 годов в этой дисциплине. Первоначально на последнем рубеже Привалову был засчитан 1 промах, и он оставался на третьем месте после норвежца Олава Йордета, однако после ручной проверки мишеней (тогда ещё не было механических мишеней) Привалову было засчитано попадание и он поднялся на второе место. Аналогично один из 4 промахов норвежца Рагнара Твейтена после проверки был засчитан попаданием и он переместился с 8-го на 4-е место.
Кроме Меланьина и Привалова без промахов из 49 финишировавших стрелял только румын Константин Карабела, занявший 14-е место (39-е время на лыжне).
Лучшую скорость на дистанции (1:39:37,9) показал знаменитый трёхкратный олимпийский чемпион по лыжным гонкам 39-летний финн Вейкко Хакулинен, однако 6 промахов отбросили самого возрастного участника гонки на 15-е место с проигрышем чемпиону более 11 минут. Другой финн, 38-летний Ханну Пости, занявший восьмое место с 1 промахом — был также участником летних Олимпийских игр 1952 года в Хельсинки, где он занял 4-е место в забеге на 10 000 метров.
Медальный зачёт
| Позиция | Страна | Золото | Серебро | Бронза | Общее число медалей |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  СССР
|
1 | 1 | 0 | 2 |
| 2 |  Норвегия
|
0 | 0 | 1 | 1 |
4 февраля — Индивидуальная гонка на 20 км (мужчины)
| Место | Спортсмен | Время | Промахи |
 |
 Владимир Меланьин (URS) |
1:20:26,8 | 0 (0+0+0+0) |
 |
Александр Привалов (URS) |
+3:15,7 | 0 (0+0+0+0) |
 |
Олав Йордет (NOR) |
+4:12,0 | 1 (0+0+0+1) |
| 4 | Рагнар Твейтен (NOR) |
+5:25,7 | 3 (1+1+0+1) |
| 5 |  Вилмош Георге (ROU) |
+5:49,2 | 2 (0+1+0+1) |
| 6 |  Йозеф Рубись (POL) |
+6:04,8 | 2 (1+0+0+1) |
| 7 | Валентин Пшеницын (URS) |
+6:33,2 | 2 (0+0+0+2) |
| 8 |  Ханну Пости (FIN) |
+6:49,7 | 1 (1+0+0+0) |
Напишите отзыв о статье "Биатлон на зимних Олимпийских играх 1964"
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/winter/1964/BIA/ Биатлон на зимних Олимпийских играх 1964 года] (англ.)
| |||||||||||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Биатлон на зимних Олимпийских играх 1964
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
