Биншток, Владимир Львович
Поделись знанием:
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
| Владимир Львович Биншток | |
| фр. J.-Wladimir Bienstock | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Париж |
| Гражданство: |
|
| Род деятельности: | |
Владимир Львович Биншток (фр. J.-Wladimir Bienstock, 1868 — 12 марта 1933, Париж) — русско-французский журналист, писатель, переводчик, коллекционер[1][2].
Биография
Окончил Московский университет, юридический факультет; работал помощником присяжного поверенного и одновременно корреспондентом газеты «Русские ведомости», совмещая юридическую деятельность с журналистикой[1][3].
С начала 1890-х годов проживал в Париже, где издавал обзоры новых произведений русской литературы для журнала «Mercure de France»[3], сотрудничал с журналом «Иллюстрированная Россия»[1].
Является одним из основателей и казначеем Профессиональной ассоциации иностранной прессы во Франции, членом бюро Комитета помощи русским писателям и журналистам во Франции, был одним из членов жюри Французской гастрономической выставки (1927), участником Объединения русских адвокатов во Франции[1].
Похоронен на кладбище в Пуатье, округ Вьен[1].
25 марта 1933 года, после смерти Бинштока, состоялось торжественное заседание в ассоциации иностранной прессы, посвящённое его памяти[1].
В декабре 1933 года его коллекция распродана на аукционе в парижском зале Drouot[1].
Переводчик
Перевёл полное собрание сочинений Льва Толстого на французский язык. Также перевёл «Подросток» (1902), «Двойник» (1906), «Записки из подполья» (1906), «Братья Карамазовы» и «Дневник писателя» Достоевского, произведения Чехова[3]. Перевёл «Синюю птицу» Метерлинка для Художественного театра[4], для театра М. А. Чехова пьесу Бергера «Потоп» (1931)[1].
«Начало» (духовное) он переводит как le commencement; «сделка» — accommodation, а такое слово есть только в смысле приспособления глаз, а есть слово accomodement. А мы смотрим на книги с уважением. Оно в переводе взвинченное, запутанное, ничего нельзя понять"— слова Толстого Л. Н. Маковицкому Д. П. 4 ноября 1906 г. о переводе Бинштоком статьи «Что такое религия и в чем её сущность?» на французский язык[2][5]
После чего 5 ноября 1906 г. Толстой поручает Маковицкому написать письмо П. И. Бирюкову (редактору издания полного собрания сочинений Толстого на французском языке) о скверном переводе Бинштока[2].
Толстая С. А. поддерживала мнение Толстого о плохом французском переводе Бинштоком сочинений, говорила, что старается их не читать[2][6]. Тем не менее в отличие от Гальперин-Каминского отдельные места Биншток переводил точнее и избегал сокращений[2].
Н. Н. Ге объяснял такое качество перевода тем, чтоБиншток — русский еврей, и не знает по-французски; говорит бойко, но совсем плохо. Он дает переводить кому попало — таким, которые тоже не знают хорошо языков, и поправляет его жена, совсем не знающая по-русски— [6]
Главную трагедию видел в том, что именно с этого плохого перевода Бернштока книг Толстого на всемирный французский язык затем их переводили на итальянский, испанский, португальский, мадьярский, турецкий и многие другие языки[2][6].
Сочинения
В Викитеке есть полный текст Переводы В. Л. Бинштока
- Le Premier drame de Maxime Gorki (1901)
- Tolstoï et les doukhobors : faits historiques (1902)
- Dostoievski et la guerre (1915)
- Raspoutine. La fin d’un régime (1918)
- Guerre et paix, pièce en 5 actes et 10 tableaux (1919)
- Histoire du mouvement révolutionnaire en Russie (1920)
- Les Lectures de Dostoievski (1923)
- Raspoutine, drame en deux actes (1923)
- Dostoïevski et Balzac (1924)
- Les Arts et les lettres dans la Russie soviétique (1925)
- Le Mariage russe d’Isadora Duncan (1927)
Труды по юриспуденции
- Биншток В. Л. Материалы для истории русской тюрьмы (1894)
Напишите отзыв о статье "Биншток, Владимир Львович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Мнухин, Авриль, Лосская, 2008.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Полосина А.Н. [cyberleninka.ru/article/n/pervye-perevody-na-frantsuzskiy-yazyk-romana-l-n-tolstogo-voskresenie Первые переводы на французский язык романа Л. Н. Толстого «Воскресение»] // Текст. Книга. Книгоиздание. — 2014. — Т. 6, № 2. — С. 79—82.
- ↑ 1 2 3 Булгакова, 2014, с. 336.
- ↑ Станиславский, 1954.
- ↑ Маковицкий Д.П. У Толстого: 1904-1910 “Яснополянские записки”: в 4 кн.; - М.; Л. : Наука, 1979. - Книга 2 страницы 52, 293, 616
- ↑ 1 2 3 Маковицкий Д. П. У Толстого: 1904—1910 «Яснополянские записки»: в 4 кн.; — М.; Л. : Наука, 1979. — Книга 3, стр. 343
Источники
- Станиславский К. С. Собрание сочинений. — Рипол классик, 1954. — С. 507. — ISBN 9785458303743.
- Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. [www.tez-rus.net/ViewGood23654.html Биншток Владимир Львович// Российское зарубежье во Франции 1919-2000]. Москва. Наука; Дом-музей Марины Цветаевой (2008). Проверено 3 декабря 2015.
- Булгакова Н. О. [www.lib.tpu.ru/fulltext/c/2014/C77/V1/067.pdf Творчество Достоевского в переводах на французский язык: к постановке проблемы] // Коммуникативные аспекты языка и культуры: сборник материалов XIV Международной научно-практической конференции студентов и молодых ученых, г. Томск, 21-23 мая 2014 г. : в 3 ч. Часть 1 : Электронный ресурс / науч. рук. О. В. Седельникова, под ред. С. А. Песоцкой. — Национальный исследовательский Томский политехнический университет (ТПУ), Институт международного образования и языковой коммуникации (ИМОЯК), 2014. — С. 333—339.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Мнухин, Авриль, Лосская, 2008 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Биншток, Владимир Львович
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
