Боршош-Кумятский, Юлий Васильевич

Юлий Боршош
Юлій Боршош
Имя при рождении:	Юлий Васильевич Боршош-Кумятский
Дата рождения:	8 июля 1905(1905-07-08)
Место рождения:	Великие Комяты, Австро-Венгрия
Дата смерти:	28 марта 1978(1978-03-28) (72 года)
Место смерти:	Ужгород, УССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	поэт, педагог
Годы творчества:	1922—1978
Язык произведений:	украинский
Дебют:	1922

Юлий Васильевич Боршош-Кумятский (укр. Юлій Васильович Боршош-Кум'ятський; 8 июля 1905 — 28 марта 1978) — советский украинский поэт, педагог, член Союза писателей с 1957 года.

Биография

Боршош-Кумятский родился 8 июля 1905 года в с. Великие Комяты в крестьянской семье Василия Боршоша. Семья Боршошев была многодетной — шестеро мальчиков и столько же девочек. Отец по образованию был учителем пения, был самодеятельным резчиком и дьяконом в сельской греко-католической церкви.

После народной школы в родном селе окончил Ужгородскую учительскую семинарию. Начиная с 1924 года, следующие 42 года трудился педагогом вплоть до выхода на пенсию в 1966 году.

В 1924—1926 годах преподавал в Большом Чингаве (теперь Боржавское, Закарпатская область). Затем по собственному желанию перешёл на работу в верховинские сёла Межгорья, Репинное и Пилипец. В 1930 году перебрался в Рахов, где работал в горожанской (неполной средней) школе. Гуцульщина покорила его яркой красочностью народной одежды, характером гуцулов, живописностью. Здесь активно включился в общественную, просветительскую работу, поддерживал тесные связи с краевой прессой, занимался туризмом.

В марте 1939 года с оккупацией Карпатской Украины Венгрией Ю. Боршоша арестовали. От расправы учителя-поэта спас раховский священник о. Демьянович, который буквально вытащил его из заключения и побуждал немедленно перебраться в село. В последующие годы работал директором начальных школ на Раховщине в сёлах Кобылецкая Поляна и Луг, тяжело болел.

Когда в октябре 1944 года в с. Луг вошли советские войска, Ю. Боршош, кроме руководства школой, занимается общественной работой, стал первым секретарём сельсовета. В следующем году начальную школу реорганизовали в семилетку, в ней был директором до 1949 года. В 1949 году семья Боршошев переехала в Ужгород.

В Ужгороде Ю. Боршош работал директором станции юных натуралистов и техников, затем, окончив курсы сурдопедагогики и дефектологии в Киеве, трудился в школе глухонемых и вспомогательной школе-интернате в Чертеже недалеко от Ужгорода. Утром 28 марта 1978 года Юлий Боршош-Кумятский умер от тяжёлого сердечного приступа.

Творчество

Первые его поэтические опыты относятся ко времени учёбы в семинарии. Печататься начал с 1924 года, опубликовав стихотворение «Закуковала кукушечка» в журнале «Наш родной край», который неизменно на протяжении 1922—1939 годов редактировал Александр Маркуш. До первых книг печатался в основном на страницах журналов «Наш родной край» и «Пчёлка» (1923—1934) — шеф-редактором последнего был его директор и преподаватель педагогики во время обучения в семинарии Августин Волошин. Печатался также на страницах прогрессивного литературно-художественного и общественно-политического журнала края, редактируемого В. Гренджей-Донским, «Наша Земля», а также газеты «Свобода» и «Календаря „Просвещение“ на переступний год 1928».

Заметную роль в становлении таланта Ю. Боршоша-Кумятского сыграл просветительский альманах писателей Подкарпатской Руси «Трембита» (Ужгород: Издание Товарищества «Просвещение», 1926) — здесь на страницах 32-35 с портретом автора на отдельной странице помещена довольно солидная подборка его стихов — «Где мой край», «Течёт вода под вербник…», «Кукушечка», «Пчёлка и голубь», «Ой зажги, месяченько». В этих периодических изданиях увидели свет несколько десятков стихотворений, положивших начало его сборника стихов «Весенние цветы» (1928) — для детей и юношества и «С моего края» (1929) для взрослого читателя. В 1929—1944 годах тоже активно печатался в прессе — газетах, журналах, альманахах, выходивших в Ужгороде, Мукачево, Севлюше, Рахове, Праге, Львове и Харькове. Особенно тесно сотрудничал с журналом националистической молодёжи Закарпатья «Пробоем» (1933—1943), который выходил в Праге и с конца 30-х годов стал общеукраинским литературно-художественным и общественно-политическим месячником, где печатались лучшие образцы украинского писательства. В этом журнале, кроме отдельных публикаций, вышедших в одной из книжных серий — библиотека «Пробоем» — два его сборника «В Карпатах светает» (1935) и «Кровь зовёт» (1938).

В 1930-е годы поэзия Ю. Боршоша-Кумятского приобретает известность за пределами Карпат и выходит на более широкие украинские просторы. Он печатался в альманахе «Груни — степям» (Харьков, 1930), а также в журналах украинской патриотической художественной молодёжи Галичины «Дажбог» (1932—1935 месячник, а потом двухнедельник) и «Горизонты» (1936—1937, еженедельник), которые выходили во Львове.

За жизнь Ю. Боршош-Кумятский напечатал 13 оригинальных поэтических книг. В 1980 году вышла книга его избранных произведений «Красная калина». Будучи человеком верующим, он не отрекался от Бога даже в годы советского атеизма, он создал цельную книгу духовной лирики «Христос в Карпатах». Она вышла в свет стараниями сына поэта, известного врача-хирурга Юлия-Богдана Боршоша (1936—2003) в 1995 году. После этого вне сборников тоже осталось немало произведений поэзии и малой прозы, которые составили упорядоченную Юлием-Богданом книгу «До серебряных седин» (2004), для выхода в свет которой в издательстве «Закарпатье» приложили усилия внук автора Богдан Боршош и внучка Марфа Мартын (в девичестве Боршош).

В 2005 году в серии «Писатели Закарпатье» вышла наиболее полная книга поэта — «По приказу рода», над составлением которой до последних своих дней трудился его сын Юлий-Богдан. В книге собрано всё творческое наследие писателя, заслуживающее внимания современного читателя, представлены аутентичные тексты всех шести сборников 20-30-х годов, а также послевоенная поэзия, стихотворения в прозе, малая проза и публицистика.

Поэтические сборники

• Весняні квіти (1928)
• З мого краю (1929)
• В Карпатах світає (1935)
• Кров кличе (1938)
• Червона калина (1980)
• Христос у Карпатах (1995)
• До срібних сивин (2004)
• З наказу роду (2005)

Литература

• Украинская советская энциклопедия: в 12 томах = Українська радянська енциклопедія (укр.) / За ред. М. Бажана. — 2-ге вид. — К.: Гол. редакція УРЕ, 1974—1985.
• Федака Д. «Мій потрет — то все, що я зробив» // Боршош-Кум’ятський Ю. В.З наказу роду / упорядкування Ю.-Б. Боршоша, вступна стаття, підготовка текстів, словник та примітки Д. М. Федаки. — Ужгород: ВАТ "Видавництво «Закарпаття», 2005. — С. 5-20.
• «Мене гори, сині гори народили…» // газета Трибуна, 09.07.2005

Ссылки

• [www.ukrlit.vn.ua/biography/borshosh.html Биография]
• [litakcent.com/2009/05/12/zakarpatskyj-parnas/ Закарпатский Парнас]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Боршош-Кумятский, Юлий Васильевич

Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.