Боснич, Милка

Милка Боснич
серб. Милка Боснић
Род деятельности:	участница партизанского отряда
Дата рождения:	1928(1928)
Место рождения:	Врточе, община Дрвар, Югославия
Гражданство:	Югославия
Дата смерти:	25 мая 1944(1944-05-25)
Место смерти:	Дрвар, НГХ
Отец:	Перо Босния
Мать:	Елица Боснич
Награды и премии:

Ми́лка Бо́снич (серб. Милка Боснић; 1928, Врточе — 25 мая 1944, Дрвар) — участница югославского партизанского движения, Народный герой Югославии.

Биография

До войны

Милка Боснич родилась в сербском селе Врточе под Дрваром, у неё было три брата: Джордже, Здравко и Владо и три сестры: Душанка, Добрила и Радмила. Отец и Радмила умерли от тифа за год до немецкого наступления на Дрвар. До начала войны Милка успела окончить начальную школу и училась в первом классе средней школы.

Начальный этап войны

6 апреля 1941 года началась операция Германии и их союзников против Югославии. В результате 21 и 22 апреля 1941 года единая Югославия прекратила существовать. На территории Хорватии и Боснии и Герцеговины было образовано марионеточное Независимое государство Хорватия, власть в котором получила фашистская партия усташей. За два дня до этого усташское правительство Анте Павелича объявило евреев, сербов и цыган вне закона, положив начало кровавому террору и геноциду.

В июне 1941 года югославскими коммунистами начали создаваться партизанские отряды. После начала сопротивления Милка, будучи ещё ребёнком, примкнула к коммунистической и антифашистской молодёжи. Она принимала участие в сборе продуктов и одежды для партизан, перевязке раненных, изготовлении пропагандистских материалов. Перед немецким нападением на Дрвар Милка Боснич вступила в Союз коммунистической молодёжи Югославии и стала курьером командования.

Подвиг

Непосредственно перед Дрварским десантом, 25 мая 1944 года, в Дрваре была сформирована танковая рота Первого пролетарского корпуса, которая выполняла манёвры в районе Дрвара. Во время боя с немецкими десантниками один из танков, в котором находились комиссар танковой роты Драгослав Радосавлевич, механик Спасо Джурашкович и наводчик Елач, оказался под угрозой уничтожения. Немцы закрыли смотровую щель танка, лишив его тем самым возможности маневрирования; все члены экипажа были ранены и не могли активно сопротивляться. Находящаяся в группе пленных Милка Боснич подбежала к танку и сбросила одеяло, закрывающее смотровую щель; танк получил возможность продолжить участие в сражении. Немецкие солдаты, взбешённые таким дерзким поступком, набросились на девушку и закололи её штыками. Они также убили многих Дрварчан, среди которых были мать Милки и её брат Здравко. Через несколько дней погиб и Джордже.

Судьба семьи

Из всей большой семьи выжили только Душанка, Добрила и шестилетний Владо. Душанка была приговорена к казни и расстреляна, но, тяжело раненная, выжила. Ей удалось выбраться из кучи трупов и укрыться на чердаке соседнего дома, откуда она видела гибель Милки.

Память

Указом президента Югославии Иосипа Броз Тито от 17 мая 1974 года Милке Боснич было присвоено звание Народного героя Югославии.

В Дрваре у «Музея 25 мая 1944 года» стоит партизанский танк, напоминающий о подвигах молодых югославов в Народно-освободительной борьбе.

Литература

• Народни хероји Југославије. — Београд: Младост, 1975.
• Хероине Југославије. — Загреб: Спектар, 1980.

Отрывок, характеризующий Боснич, Милка

– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).