Броненосцы типа «Альма»
Броненосцы типа «Альма» — серия стационерных броненосцев 3-го ранга, построенная ВМС Франции в конце 1860-х для службы в колониях. Имели деревянные корпуса, обшитые железной броней, и комбинированное, барбетно-батарейное расположение орудий. Чередуясь между резервными соединениями в метрополии и активной службой в колониях, прослужили до 1890-х, после чего были списаны.
Содержание
История
Серия броненосцев типа «Альма» была спроектирована Дюпуи де Ломом, главным инженером французского флота, для службы в колониях и на отдаленных станциях в Индийском и Тихом Океане. Предполагалось, что небольшие, дешевые и простые в эксплуатации корабли будут более пригодны для службы в условиях слаборазвитой инфраструктуры отдаленных станций, чем океанские броненосцы. Дюпуи де Лом считал, что подобные «Альме» броненосцы 3-го ранга смогут эффективно защищать колониальные владения Франции от нападения небронированых кораблей противника, проводить атаки против неприятельских портов, а в мирное время — эффективно поддерживать порядок среди туземного населения колоний.
Семь кораблей были заложены по проекту «Альма» в 1865 году. По экономическим и эксплуатационным соображениям, все они были изготовлены из дерева, обшитого металлической броней: промышленность Франции в то время не могла себе позволить крупносерийное строительство железных броненосцев, к тому же в условиях слабой промышленности колоний, исправлять повреждения деревянных кораблей было много проще. Все корабли имели легкое парусное вооружение, рассматривавшееся как необходимое для действующего в колониях корабля.
Конструкция
Броненосцы типа «Альма» были небольшими броненосными корветами, водоизмещением в 3889 тонн. Они имели характерный для французской школы кораблестроения сильный завал бортов внутрь в верхней части, и далеко выступающий вперед, массивный таран из кованого железа.
Деревянные корпуса кораблей были обшиты по ватерлинии сплошным поясом из кованой железной брони, толщиной в 150 миллиметров. Такое бронирование вполне соответствовало требованиям времени, и могло выдерживать попадания даже сравнительно крупных снарядов «настоящих» океанских броненосцев. Выше пояса, бронирована была только расположенная в центральной части артиллерийская батарея: её стенки были защищены 120-миллиметровыми плитами. Стоящие на крыше батареи барбетные установки были защищены 100-миллиметровым железом на 240-миллиметровой тиковой подкладке.
Вне батареи, надводный борт выше пояса бронирования не имел. Для защиты от горящих обломков, деревянные борта были обшиты дополнительно 15-миллиметровыми железными листами.
Вооружение кораблей состояло из шести 194-миллиметровых нарезных казенозарядных орудий, четыре из которых стояли в центральной батарее. Еще две пушки были установлены в барбетах на крыше батареи: барбеты были вынесены на спонсонах за пределы верхней палубы, и обеспечивали погонный и ретирадный огонь. Орудия образца 1864 года предназначались в основном для борьбы с деревянными кораблями, и не могли эффективно пробивать броню на сколь-нибудь значительной дистанции. Еще четыре 120-мм пушки стояли побортно на верхней палубе.
В движение корабли приводила одновальная возвратно-поступательная паровая машина, мощностью в 1896 л.с. Максимальная скорость, обеспечиваемая паром из четырех овальных котлов, составляла 11 узлов, что считалось достаточным для корабля колониальной службы. Запаса угля хватало на 3000 км экономичного 10-узлового хода: чтобы компенсировать недостаточную дальность плавания под парами, корабли несли парусное вооружение.
Служба
Во время франко-прусской войны 1870—1871 года, броненосцы класса «Альма» находились в строю и активно действовали в течение всего конфликта. «Тетис», «Жанна Д’Арк» и «Армид» в составе Северного Эскадрона адмирала Буэ блокировали балтийские порты Германии до 16 сентября 1870 года. «Монткальм», «Аталанта» и «Рейн Бланш», перешедшие с эскадрой адмирала Фуришона со Средиземного Моря, патрулировали воды Северного Моря: «Монткальм» впоследствии перешел в Бискайский Залив для наблюдения за германским небронированым корветом «Августа», укрывшимся от преследующих его французских кораблей в Виго.
Вне европейских вод, «Альма», направленная в начале конфликта на Дальний Восток, активно действовала в районе Йокогамы, блокировав в японском порту германские корветы «Грета» и «Медуза». Таким образом, свою основную задачу — защищать французскую периферию — броненосцы типа «Альма» выполнили хорошо: не считая чрезвычайно короткой попытки крейсерствования со стороны «Августы»[1], французские линии коммуникации и колониальные владения были полностью защищены от возможного нападения.
После войны, корабли были в основном перенаправлены на отдаленные станции, где и служили, периодически возвращаясь в метрополию для ремонта или временного помещения в резерв действующего флота. Во время Второй Карлистской Войны в Испании 1872—1876 года, «Тетис», «Жанна Д’Арк» и «Рейн Бланш» патрулировали испанские воды, защищая французских граждан в Испании. За время этой кампании, с кораблями произошел ряд инцидентов, связанных с их ограниченной мманевренностью: так, «Жанна Д’Арк» случайно протаранила и потопила посыльное судно «Форфайт», а «Тетис» столкнулся с «Рейн Бланшем», который во избежание потопления был вынужден выброситься на отмель.
«Рейн Бланш» и «Альма» принимали участие в бомбардировке тунисского порта Сфакс в 1881 году, связанной с провокационными действиями тунисского бея против французских колониальных владений в Алжире, и впоследствии поддерживали оккупацию Туниса. «Альма», действующая во Вьетнаме, принимала участие в битве при фортах Туань Ань, принудив вьетнамские власти к уступкам. Во время франко-китайской войны в 1884—1885, «Альма» стояла в резерве в Хюэ.
В 1880-х, корабли начали выводиться из состава флота в связи с интенсивной эксплуатацией в теплых водах, негативно сказывающейся на деревянных корпусах. В 1883—1887 году пять из семи кораблей были списаны, «Армид» при этом расстрелян на учениях в 1886 году. Два оставшихся — «Монткальм» и «Альма» — были списаны, соответственно, в 1891 и 1895 году.
Оценка серии
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Альма»"
Ссылки
- ↑ Завершившейся захватом трех французских торговых пароходов.
- de Balincourt, Captain; Vincent-Bréchignac, Captain (1975). «The French Navy of Yesterday: Ironclad Frigates, Part IV». F.P.D.S. Newsletter (F.P.D.S.) III (4): 26–30.
- Brassey Thomas. [books.google.com/books?id=RhYAAAAAMAAJ&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Naval Annual 1887]. — Portsmouth, England: J. Griffin, 1888.
- Conway's All the World's Fighting Ships 1860–1905 / Gardiner, Robert. — Greenwich: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-8317-0302-4.
- McCarthy Justin Huntly. [books.google.com/books?id=lAl0D3faj5AC&pg=PA57&lpg=PA57&dq=naval+demonstration+1880+adriatic&source=bl&ots=c0ng4ILafc&sig=B7KxrGBTZLU2xRl2-Uhw-5Cb0KQ&hl=en&ei=YFR4TIWUKZn_lQfv1sDFAQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CCUQ6AEwBA#v=onepage&q&f=false England Under Gladstone, 1880–1884]. — reprint of 1884. — London: Elibron Classics, 2006.
- Sedgwick Alexander. [books.google.com/books?id=d1ZRf9c3O-oC&pg=PA3&lpg=PA3&dq=kronstadt+french+fleet+1890&source=bl&ots=j81oJ4Yrt4&sig=z21AFQpBLnydbYDWAUDhhx4b6AY&hl=en&ei=AAxiTKb8CN_z8QaF3tzrCg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CCIQ6AEwAw#v=onepage&q&f=false The Ralliement in French Politics, 1890–1898]. — Cambridge, MA: Harvard University Press, 1965.
- Silverstone Paul H. Directory of the World's Capital Ships. — New York: Hippocrene Books, 1984. — ISBN 0-88254-979-0.
- Wilson H. W. Ironclads in Action: A Sketch of Naval Warfare From 1855 to 1895. — Boston: Little, Brown, 1896. — Vol. Volume 2.
- Conway's All the World's Fighting Ships 1860–1905 / Gardiner, Robert. — Greenwich: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-8317-0302-4.
| ||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Альма»
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
