Брэстед, Джеймс Генри

Джеймс Генри Брэстед
James Henry Breasted
Джеймс Брэстед в Чикаго, 1928
Дата рождения:	27 августа 1865(1865-08-27)
Место рождения:	Рокфорд, Иллинойс, США
Дата смерти:	2 декабря 1935(1935-12-02) (70 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Страна:	США
Научная сфера:	египтология
Место работы:	Чикагский университет
Учёная степень:	доктор
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Йельский университет, Берлинский университет
Научный руководитель:	А. Эрман
Награды и премии:	Мессенджеровские лекции (1924)

Джеймс Генри Брэ́стед (англ. James Henry Breasted; 27 августа 1865 года, Рокфорд, штат Иллинойс — 2 декабря 1935 года, Нью-Йорк) — американский археолог и историк, занимавшийся вопросами египтологии, а также влияния цивилизаций Древнего Ближнего Востока на становление западной и православной цивилизации. Его труды также затрагивали другие важные аспекты истории Древнего Востока (в частности, он предложил термин «Плодородный полумесяц»). Главный труд «История Египта от древнейших времён до персидского завоевания» (A History of Egypt, 1905).

Биография

Первоначально работал в родном городе клерком в аптеке и в 1882 году получил диплом фармацевта. Дальнейшее образование получил в Северном центральном колледже (1888) и богословской семинарии Чикаго — где изучил свой первый восточный язык — древнееврейский. Затем окончил Йельский университет (1891), где заинтересовался египтологией, и продолжил учёбу у немецкого историка Адольфа Эрмана в Берлинском университете (1892—1894).

В 1894 году получил докторскую степень по египтологии, став первым таковым в этом гражданином США, с того же года преподаватель Чикагского университета, где с 1905 года профессор египтологии и истории Востока. В 1919 году стал основателем Восточного института Чикагского университета — первого учреждения в Новом Свете, специализирующегося на египтологии, вскоре превратившегося в один из ведущих мировых центров ориенталистики.

В 1928 году президент Американской исторической ассоциации. Действительный член Академии наук США с 1923 года, член-корреспондент Британской академии (1934) и Берлинской академии наук (13.06.1907). В 1930 году расшифровал папирус Эдвина Смита.

Умер от пневмонии — в Нью-Йорке на пути из Египта, похоронен в родном городе Рокфорде. На месте захоронения был установлен памятник в форме куба из асуанского гранита, подаренный правительством Египта.

Главное сочинение «История Египта от древнейших времён до персидского завоевания» (A History of Egypt, 1905), которая сохраняет свою ценность до сих пор и является одним из основных фундаментальных трудов, охватывающих всю историю Древнего Египта. Его перу принадлежат также такие работы, как «Древние памятники Египта» (Ancient Records of Egypt, 1907) и «Древние времена» (Ancient Times, 1916).

Сочинения

• [www.archive.org/details/ahistoryegyptfr00breagoog A History of Egypt from the Earliest Times to the Persian Conquest]. — New York: Charles Scribner's Sons, 1905. (2nd ed., 1909).

Русскоязычное издание: Брэстед Дж. Г. История Египта с древнейших времен до персидского завоевания. — Т. I—II. — М., 1915.

• [moflat.ru/lib2207/a_history_the_ancient_egyptians.pdf A history of the ancient Egyptians], James Breasted. — N. Y.: Charles Scribner’s Sons, 1908.
• [archive.org/details/BreastedJ.H.AncientRecordsEgyptAll5Vols1906 Ancient Records of Egypt: Historical Documents from the Earliest Times to the Persian Conquest, collected, edited, and translated, with Commentary]. — Chicago: University of Chicago Press, 1906–1907.
• [www.archive.org/details/developmentreli01breagoog Development of Religion and Thought in Ancient Egypt: Lectures delivered on the Morse Foundation at Union Theological Seminary]. — N. Y.: Charles Scribner's Sons, 1912.
• [www.archive.org/details/ancienttimeshist00brea Ancient Times — A History of the Early World]. — Boston: The Athenæum Press, 1916.
• [www.archive.org/details/surveyancientwo01breagoog Survey of the Ancient World]. — Boston: The Athenæum Press, 1919.
• Oriental Forerunners of Byzantine Painting (University of Chicago Oriental Institute Publications; 1). — Chicago: University of Chicago Press, 1924.
• The Conquest of Civilization. — N. Y.; L.: Harper and Brothers, 1926.
• The Dawn of Conscience. — N. Y.: Charles Scribner's Sons, 1933.
• Ancient Times — A History of the Early World. — Second Revised & Largely Rewritten. — Boston: The Athenæum Press, 1935.

Интересные факты

В определенной мере археолога можно считать одним из косвенных создателей легенды о «проклятии фараонов». Именно начиная с публикации письма Брэстеда (22 декабря 1922 года в газете «Нью-Йорк Таймс») о неприятном инциденте в доме Говарда Картера, когда жившую в клетке птицу исследователя съела кобра, в прессе распространилось толкование, что это дурное предзнаменование для участников раскопок.

Ссылки

• [www.historians.org/about-aha-and-membership/aha-history-and-archives/presidential-addresses/james-henry-breasted-biography Библиография]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Брэстед, Джеймс Генри

Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала: