Бургерсдейк, Франко Петри
Поделись знанием:
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
| Франко Петри Бургерсдейк (Бургерсдициус) | |
| Franco Petri Burgersdijk (Burgersdicius) | |
 Профессор Лейденского университета Бургерсдейк (из собрания библиотеки Лейденского университета) | |
| Имя при рождении: |
Franck Pieterszoon Burgersdijk |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
19 февраля 1635 (44 года) |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Язык(и) произведений: | |
Франко Петри Бургерсдейк (нидерл. Franco Petri Burgersdijk, Де Лир, 3 мая 1590 — Лейден, 19 февраля 1635), урожд. Франк Питерсзон Бургерсдейк (нидерл. Franck Pieterszoon Burgersdijk) также известный как Бургерсдиций или Бургерсдициус — нидерландский философ и логик, профессор Лейденского университета.
Биография
Бургерсдейк учился в Лейденском университете и в университете Сомюра, где в 1614 стал профессором. Через пять лет вернулся профессором в Лейден.
Труды
Ряд трудов Бургерсдейка был издан посмертно.
- Institutionum logicarum libri duo (Лейден, 1626, 1635, 1646). Книга была чрезвычайно популярна, была переведена на нидерландский язык (1646) и использовалась в английских университетах[1]. Именно к этому труду Бургерсдейка отсылают Чарлз Метьюрин и Чарльз Сандерс Пирс:
- «Испытанный хотя бы раз голод, строгий отрывистый урок, который мы слышим из бледных и сморщенных губ нужды, стоит всей логики несчастных пустозвонов, которые самодовольно болтали об этом, — от Зенона до Бургерсдиция» (Чарлз Метьюрин, «Мельмот Скиталец»)[1].
- "Универсальное <…> Бургерсдиций, буквально переводящий Аристотеля, говорит: «Universale appello, quod de pluribus suapte natura praedicari aptum est» «Универсальным я называю то, что способно по природе сказываться о многом»." (Чарльз Сандерс Пирс, «Элементы логики»)[2]
- Institutionum metaphysicarum libri duo (Лейден, 1647, 1653, 1657)
- Idea oeconomicae et politicae doctrinae (Лейден, 1644)[3].
- [gutenberg.beic.it/webclient/DeliveryManager?pid=1234619 Idea philosophiae moralis]. — Bonaventura Elzevier, Abraham Elzevier.
- [gutenberg.beic.it/webclient/DeliveryManager?pid=77503 Idea philosophiae naturalis, sive Methodus definitionum et controversiarum phisicarum]. — Bonaventura Elzevier, Abraham Elzevier.
|
Это заготовка статьи по философии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Бургерсдейк, Франко Петри"
Примечания
- ↑ 1 2 Чарлз Метьюрин. [fanread.ru/book/2923398/?page=100 Мельмот Скиталец].
- ↑ Чарльз Сандерс Пирс. 4 // [vanya-moryatoff.narod.ru/ID_111_16_12_35.htm «Элементы логики. Grammatica speculativa»].
- ↑ [hyperlib.libfl.ru/search_auth.php?utf=1&trun1=1&id=8265&term_1=%D0%91%D1%83%D1%80%D0%B3%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B4%D0%B5%D0%B9%D0%BA Электронный каталог Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М. И. Рудомино.]
Отрывок, характеризующий Бургерсдейк, Франко Петри
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
