Бутлег
Поделись знанием:
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
Бутле́г (англ. bootleg /ˈbu:tleg/ или бутлегерство — (сленг) подпольная торговля, контрабанда; в русском произношении ударение может падать на любой слог) — аудиозапись и/или видеозапись, составленная и распространяемая без санкции правообладателей. Выражение происходит от жаргонного названия подпольной торговли спиртными напитками во времена сухого закона в США в 1920-1930-е годы.
Бутлег следует отличать от пиратских копий — несанкционированных копий легально выпущенной продукции.
Часто бутлеги являются нелегальными изданиями, однако некоторые музыкальные коллективы разрешают, например, некоммерческое распространение своих концертных записей или любительских ремиксов. Это привело к тому, что коллекционеры легально обмениваются копиями таких бутлегов по почте (сперва на аудиокассетах, затем на CD-R, DVD-R) и через Интернет.
Одним из первых известных бутлегов считается двойной альбом 1969 года, известный как «The Great White Wonder», на котором представлены фрагменты совместных студийных сессий Боба Дилана и группы The Band. Личности его издателей скрыты за именами Ken и Dub. Популярность бутлега вынудила лейбл Columbia Records в 1975 году официально издать эту запись под названием «Basement Tapes» («записи из подвала»).
Содержание
Виды бутлегов
- Концертные записи. По способу произведения записи различают более качественную запись с микшерного пульта («soundboard») и, зачастую менее качественную, запись, сделанную в зале на один микрофон с помощью портативного записывающего устройства («audience»). В 1990-х годах, когда стали широко распространены и доступны портативные устройства для звукозаписи (минидиск, DAT), позволяющие сделать относительно качественную запись на небольшой (и не бросающийся в глаза) микрофон, существенно возросло количество бутлегов такого рода.
- Записи музыкальных радиопрограмм или телепрограмм.
- Студийные сессии и ауттейки (англ. outtake) (песни или версии песен, не попавшие на номерные издания).
- Неофициальные сборники материала, ранее издававшегося на альбомах (например, серия «Архив популярной музыки»[1]).
- Записи других исполнителей или проектов, выдаваемые за альбом какого-либо исполнителя. Возможны два варианта:
- Сторонний альбом, представленный как альбом исполнителя. Примеры — альбом «Tibet» проекта Waterbone, представленный как новый релиз Deep Forest с названием «Waterbone Tibet»; альбом голландского проекта Erotic Dreams — «Temple of Love» (1998), в 2005 году выпущенный пиратами как новый альбом проекта Enigma — «Erotic Dreams». В таких случаях исходный материал издается без всяких изменений, пираты лишь меняют обложку и, в некоторых случаях, — названия треков. Бывает, доходит до абсурда, как, например, альбом шведской группы Tribal Ink, изданный пиратами как альбом Linkin Park — Erection. Или как поступили пираты с Prodigy и альбомом Castbreeder, на самом деле это компиляция треков из разных альбомов коллективов Junkie XL и Lunatic Calm.
- «Новый альбом» компилируется из треков самых различных исполнителей. Треки не только получают новые названия (как, например, в распространённом бутлеге проекта Era — «Infinity»), но и подвергаются существенным изменениям: на них накладывают посторонние семплы, их разрезают, и сводят в единое произведение части разных композиций. Самый известный бутлег такого типа — альбом «Metamorphosis»[2], введший в заблуждение сотни тысяч слушателей, ожидавших релиз четвёртого альбома проекта Enigma. Ещё один известный пример — альбом Blackmore’s Kingdom, который пираты выдавали за новый альбом группы Blackmore's Night. На самом деле диск содержал всего три инструментальных композиции Ричи Блэкмора, все остальные треки были взяты с альбомов Грега Джоя и Стива Тильсона[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Бутлег"
Примечания
- ↑ А. К. Троицкий «Поп-лексикон», АСК интепринт, 1990, статья «бутлег» (стр. 103).
- ↑ [slushaem.com/discogr/false.php Бутлеги - Дискография Enigma - Слушаем.com]
- ↑ [www.metallibrary.ru/articles/reviews/5579.html Blackmore's Night "Blackmore's Kingdom" – 1998 / Рецензия Metal Library]
Ссылки
|
Это заготовка статьи о музыке. Вы можете помочь проекту, дополнив её. Это примечание по возможности следует заменить более точным. |
Отрывок, характеризующий Бутлег
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
