Мосальский-Рубец, Василий Михайлович

Князь Василий Михайлович Мосальский-Рубец (ум. 1611) — московский воевода и боярин, деятель Смутного времени из княжеского рода Мосальских.

Биография

Сын князя Михаила Ивановича Рубца-Мосальского и внук Ивана Дмитриевича Клубка-Мосальского, родоначальники линии Клубковых-Мосальских. В 1601 году служил в Тобольске у Фёдора Шереметева, по некоторым данным основал Мангазею. В 1604 году, находясь в должности второго воеводы в Путивле, сдал город Лжедмитрию I. В благодарность последний пожаловал ему боярский титул и сделал одним из наиболее приближённых лиц. Вместе с Василием Голицыным был послан в Москву для того, чтобы подготовить её к принятию самозванца и ликвидировать Годуновых. При прямом участии Мосальского-Рубца были зверски убиты вдовствующая царица и её сын Фёдор, а царевну Ксению Годунову Мосальский-Рубец заключил в своём доме до прибытия Лжедмитрия. Ездил к инокине Марфе (Марии Нагой), чтобы уговорить её признать в самозванце своего сына. Позже выполнял в Смоленске миссию по встрече Ежи и Марины Мнишек и сопровождения их в Москву, где впоследствии играл заметную роль на свадьбе и пиршествах.

В 1606 году после свержения Лжедмитрия I и воцарения боярина Василия Ивановича Шуйского Василий Михайлович Мосальский-Рубец был послан в приграничную крепость Корелу. В 1608 году вернулся в Москву и сразу же присоединился в Тушино к Лжедмитрию II, а после его бегства в Калугу явился под Смоленск к польскому королю Сигизмунду с челобитием о воцарении на московском троне Владислава, а затем и самого короля Сигизмунда. После занятия Москвы поляками был награждён землями и восстановлен в звании дворецкого, стал одним из ближайших советников московского коменданта Александра Гонсевского. Король Речи Посполитой Сигизмунд III Ваза в знак признательности передал ему подтвердительную грамоту на право владения замком Мосальск. Умер в феврале 1611 года.

Отрывок, характеризующий Мосальский-Рубец, Василий Михайлович

Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.