Виборасо
Виборасо или второе кордобасо (исп. Viborazo — segundo Cordobazo) — волнения в аргентинском городе Кордова, начавшиеся 12 марта 1971 г. против диктатуры Роберто Марсело Левингстона. Своё название «второе кордобасо» получило от восстания 29 мая 1969 года.
Содержание
История
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Тяжёлое социально-экономическое положение, череда сменяющих друг друга репрессивных военных правительств вызвали подъём в стране демократического движения. Центром антидиктаторских выступлений стала промышленная Кордова — второй по величине город страны[1]. После разгрома «кордобасо» в городе в 1970-м неоднократно происходили волнения. В том же году военные свергли Онганиа. Приход к власти генерала Левингстона практически ничего не изменил, и, 12 марта 1971 в Кордове вновь вспыхнуло восстание[2]. В городе начались баррикадные бои, для подавления которых Левингстон отправил армейские части. Это вызвало взрыв возмущения в стране, в результате чего Левингстон был смещен с поста президента[2]. Несмотря на поражение «виборасо», уже на следующий год в Кордове прошли ещё 9 всеобщих забастовок[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Виборасо"
Примечания
- ↑ Строганов, 1995, с. 237.
- ↑ 1 2 Строганов, 1995, с. 238.
- ↑ Строганов, 1995, с. 239.
Литература
- Строганов А. И. Новейшая история стран Латинской Америки. — М.: Высшая школа, 1995. — С. 415. — ISBN 5-06-002830-5.
Это заготовка статьи об Аргентине. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Это заготовка статьи по истории Южной Америки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Виборасо
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.