Воскресенская церковь (Томск)

Достопримечательность
Воскресенская церковь
Страна	Россия
Город	Томск, Октябрьский взвоз, д. 10
Конфессия	православие
Епархия	Томская
Строительство	1789—1807 годы
Приделы	Воскресения словущего и Успения Божией Матери
Сайт	[voskresenie-tomsk.ru Официальный сайт]

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7010031000

Воскресенская церковь — православный храм в Томске. По имени храма названа Воскресенская гора, на мысу которой он находится. Церковь построена в редком стиле сибирского барокко. К югу от церкви проходит Раскат (он же Октябрьский — бывший Воскресенский взвоз).

История

Храм первоначально был деревянным и находился на территории Богородице-Успенского мужского монастыря, упразднённого в 1626 году. Её основатель — первый архиерей Тобольский Киприан в 1622 году. Обветшавший из-за частых пожаров храм решили перестроить. Так в 1789 году Егором Домоневским и Петром Барановым был заложен каменный фундамент церкви, однако её строительство часто предписывают Ивану Карпову и Ивану Недомолвину. Работы были закончены в 1807 году.

В конце XIX века холодный верхний этаж был перестроен в тёплый на средства прихожан храма П. Б. Шумилова и А. Е. Кухтерина.

В 1897 году на отдельно стоящую звонницу был поднят отлитый по радению Андрея Афанасьевича Васильева колокол весом 16 тонн.

В 1922 году по акту губернской комиссии изъятии церковных ценностей у храма забрали часть серебряной утвари — большие и малый кресты, подсвечники, кадило, лампады и т. д. В 1930 году церковный колокол был снят и пошёл на переплавку.

4 августа 1936 года храм закрыли, однако спустя 21 день её вновь открыли по просьбе прихожан, 3 ноября вновь закрыт. В 1937 году была предпринята попытка сноса церкви, но была снесена лишь церковная ограда.

Госстройтрест (курсы и общежитие рабочих), гараж для машин, а затем склад для зерна находились в здании храма в 30-е годы. В 40-е года в храм из-за боязни вторжения японских войск в СССР были перенесены архивы РСФСР по Дальнему Востоку.

В 1980—1990 годах прошла реставрация фасадов здания, были отремонтированы алтари, восстановлен каркас иконостаса храма, его купола и крыша, восстановлены позолоченные кресты. В 2004 году копия знаменитого колокола была поднята на вновь выстроенную звонницу.

Ссылки

• [pravoslavie.tomsk.ru/temples/14/ Воскресенская церковь — Православие в Томске]
• [memorials.lib.tomsk.ru/page.phtml?p=22 Воскресенская церковь (историческая справка)]
• [memorials.lib.tomsk.ru/page.phtml?p=33 Восресенская церковь (архитектурная справка)]

Отрывок, характеризующий Воскресенская церковь (Томск)

Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».