Всем — спасибо!
Всем — спасибо! | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Елена Соловей |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
92 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Всем — спасибо!..» — телефильм-драма режиссёра Инессы Селезнёвой по сценарию Бориса Золотарёва производства ТО «Экран».
История любви и расставания двух людей, история поиска своего призвания в науке и в жизни, а также рассказ о преломлении этих историй в кинематографе (то есть — «фильм о фильме»).
Премьера телефильма на советском телевидении состоялась 11 сентября 1981 года.
Сюжет
Дмитрий Кузнецов, в прошлом — подававший надежды математик, живший не ради получения учёных степеней и высокого положения в научном сообществе, а ради решения фундаментальных проблем математики (Кузнецов занимался теорий простых чисел), сейчас перебивается случайными заработками и занимается тем, что для собственного удовольствия фотографирует уходящие виды старой Москвы. Случайно его нанимают ночным сторожем (а затем — подсобным рабочим) на съёмки фильма. В предназначенном под капремонт и почти расселённом доме воссоздана огромная и прилично обставленная квартира успешного учёного-математика, в интерьерах которой снимается история о встрече молодого учёного и студентки-биолога, желающей найти репетитора по математике, об их любви, семейной жизни, расставании и новой встрече много лет спустя.
Сценарий фильма удивительным образом повторяет историю жизни самого Дмитрия, вплоть до отдельных деталей происходивших с ним событий. Более того, и сама реальная жизнь Кузнецова начинает отчасти следовать сценарию — его ожидает встреча с бывшей женой Женей, считающей его успешным и состоявшимся учёным, а не ночным сторожем на съёмочной площадке. Невольно она оказывается причастна к созданию сценария того фильма, на съёмках которого Кузнецов видит всю свою прошлую жизнь.
В ролях
- Елена Соловей — Женя, бывшая жена Дмитрия
- Сергей Шакуров — Дмитрий Алексеевич Кузнецов, математик
- Александр Парра — Станислав Иванович Прозорин, сценарист фильма
- Наталья Вилькина — Ирина Алексеевна, режиссёр фильма
- Мария Стерникова — Виолетта, подруга Жени
- Эрнст Романов — Василий Георгиевич, математик, наставник Дмитрия
- Владимир Качан — Борис Иванович, математик, друг Дмитрия
- Михаил Данилов — Леонид Аркадьевич, директор картины
- Станислав Садальский — Рома, работник административной группы фильма
- Елена Сафонова — Лена, актриса, исполняющая роль Жени
- Юрий Демич — Валентин, актёр, исполняющий роль Дмитрия
- Галина Гладкова — Галя, актриса, исполняющая роль Виолетты
- Юрий Шлыков — актёр, исполняющий роль Бориса
- Олег Вавилов — оператор фильма
- Пётр Пророков — художник фильма
- Юрий Катин-Ярцев — Николай Иванович, один из актёров
- Лариса Алёшина — костюмерша фильма
- Евгения Ханаева — сотрудница музея, разыскивающая фотографии Оружейного переулка
- Майя Булгакова — Клавдия Степановна, работница булочной
- В эпизодах: Николай Маликов, Александра Панова, Александр Марин и другие
Съёмочная группа
- Режиссёр: Инесса Селезнёва
- Автор сценария: Борис Золотарёв
- Оператор: Евгений Анисимов
- Художник-постановщик: Пётр Пророков
- Композитор: Владимир Дашкевич
- Оркестр: Государственный симфонический оркестр кинематографии
- Дирижёр: Эмин Хачатурян
Критика
«По сути, это философский фильм о главном в жизни человека: о профессиональном призвании; о науке как вневременном поиске истины; о необходимости гармонии как равновесия между высоким призванием и простыми радостями человеческой жизни и о неразрешимом вопросе — должен ли талантливый учёный принести их в жертву науке; о главных архетипических отношениях в жизни человека — с самим собой, с познанием и смыслом бытия, с любимым человеком, с другом, со своим наставником и с учеником как новым звеном в преемственности научных исканий.»[1]
Интересные факты
- «Всем — спасибо!..» является вторым фильмом из трёх, снятых Инессой Селезнёвой на базе ТО «Экран» по сценарию Бориса Золотарёва: до него, в 1976 году, вышел телефильм «Дневной поезд», впоследствии, в 1986 году, был снят мини-сериал «Путь к себе». «Всем — спасибо!..» и «Путь к себе» объединяет и ориентация на изображение кинематографической «кухни» — процесса производства кинофильмов, происходящего «по ту сторону камеры». Также в обоих фильмах в ролях второго плана снялись Михаил Данилов и Юрий Демич, музыку к обоим фильмам написал Владимир Дашкевич.
- В название картины вынесена фраза, которую произносит режиссёр Ирина Алексеевна (Наталья Вилькина) по окончании съёмок последней сцены фильма о любви и неудавшейся семейной жизни математика и его жены, на производстве которого оказывается главный герой, бывший математик Дмитрий Кузнецов.
- Пётр Пророков, художник-постановщик «Всем — спасибо!..», сыграл в телефильме также роль художника-постановщика фильма, который снимает режиссёр Ирина Алексеевна.
- Консультантом фильма выступил доктор механико-математических наук (так в титрах) В. П. Паламодов (в реальности Виктор Павлович Паламодов — доктор физико-математических наук)[2].
Напишите отзыв о статье "Всем — спасибо!"
Примечания
Ссылки
- [ruskino.ru/mov/4190 Фильм «Всем — спасибо!..» на сайте RUSKINO.RU]
- [www.boriszolotarev.ru/blog/thankstoall/ Фильм «Всем — спасибо!..» на сайте писателя Бориса Золотарёва]
Отрывок, характеризующий Всем — спасибо!
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.