Гамелан

Гамела́н (от яв. gamel ‘стучать, ударять’) — традиционный индонезийский оркестр и вид инструментального музицирования. Появившись на острове Ява, впоследствии распространился на Бали, Суматре и других островах Малайского архипелага.

Основу инструментария составляют ударные музыкальные инструменты: ксилофон гамбанг, металлофоны гендер, сарон, слентем; лежачие гонги бонанг, барабаны генданг, различные подвесные гонги и др. Более того, именно ударные инструменты, прежде всего гамбанг и гендер, исполняют основную музыкальную тему. В состав гамелана включаются также струнные щипковые — кечапи и целемпунг, смычковый ребаб, продольная флейта сулинг, разнообразные шумовые инструменты, иногда мужской и/или женский голос. Общее число инструментов колеблется от 10 до 25.

Употребляются классические звукоряды индонезийской музыки — 5-ступенный слендро и 7-ступенный пелог, в которых находит применение микрохроматика; при этом строй всего оркестра определяется строем пластиночных инструментов. При исполнении выбранной темы оркестр руководствуется одной из мелодических формул патет.

Звучание гамелана, которое при первом знакомстве может показаться европейцу диким и хаотическим, отличается большой гибкостью динамики и выразительностью, чему способствует искусное сочетание тембровых красок. Большую роль играет импровизация. Разучивание партий производится главным образом на слух. Каждый музыкант при исполнении темы стремится выявить характер своего инструмента, как можно полнее продемонстрировать его выразительные возможности. В основе репертуара гамелана — импровизационное исполнение классических тем и народных мелодий.

Гамелан используется в драматических, балетных, песенно-танцевальных представлениях, торжественных церемониях, шествиях и праздниках. Тесно связан с народным кукольным театром. Традиционный индонезийский гамелан, как правило, представляет собой общину музыкантов, проживающих в одной деревне и совместно владеющих оркестровыми инструментами. В XX веке появились не связанные с деревенской традицией академические гамеланы, в том числе и за пределами Индонезии.

Полифонический, «неземной» звук оркестра с давних пор поражал европейцев, включая сэра Фрэнсиса Дрейка, посетившего Яву в 1580. С начала 20 в. гамелан привлек внимание европейских и американских исследователей. Интерес к нему на Западе во многом стимулировали композиторы, творчески заимствовавшие его музыкальный строй. К ним относятся К. Дебюсси, Дж. Кейдж, Э. Варез, А. Жоливе.

Русский поэт К. Д. Бальмонт (1867—1942), посетивший в 1912 во время кругосветного путешествия Целебес (Сулавеси), Яву и Суматру, так выразил свои впечатления от этого оркестра в стихотворении «Гамеланг»:

Гамеланг - как море - без начала, Гамеланг - как ветер - без конца. Стройная яванка танцевала, Не меняя бледного лица. * * * За горой звенит металл певучий, Срыв глухой и тонкая струна. Гамеланг - как смерть сама - тягучий, Гамеланг - колодец снов, без дна.

Ссылки

[musstudent.ru/biblio/128-sborniki-konferencii/problemy-hudozhestvennogo-tvorchestva-nauchnye-chteniya-yavorskogo-2003/384-u-evseev-muzyka-ansamblej-gamelan.html Ю. Евсеев - Музыка ансамблей Гамелан // "Проблемы художественного творчества". Сборник статей по материалам Научных Чтений, посвященных Б.Л. Яворскому 25 – 26 ноября 2003 г.]

Литература

• Дёмин, Л. М. Искусство Индонезии, М., 1965.
• Равдоникас, Ф. Музыкальный синтаксис. СПб, 2003.
• Gamelan Gong Kebyar: The Art of Twentieth-Century Balinese Music (2000) by , ISBN 0-226-79281-1 and ISBN 0-226-79283-8.

Отрывок, характеризующий Гамелан

– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.