Гамкрелидзе, Реваз Валерианович

Реваз Валерианович Гамкрелидзе
რევაზ ვალერის ძე გამყრელიძე
Дата рождения:	4 ноября 1927(1927-11-04) (96 лет)
Место рождения:	Кутаиси, Грузинская ССР, ЗСФСР, СССР
Страна:	СССР СССР Россия Россия
Научная сфера:	математик
Место работы:	МИАН, МГУ
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Альма-матер:	МГУ (мехмат)
Научный руководитель:	Л. С. Понтрягин
Известные ученики:	А. А. Аграчёв А. В. Сарычев
Награды и премии:

Гамкрелидзе Реваз Валерианович (род. 4 ноября 1927 года, Кутаиси) — советский и российский учёный-математик.

Биография

Дед по отцовской линии был юристом, известным в Кутаиси адвокатом. Отец имел экономическую специальность (закончил экономический факультет Тбилисского университета), потом стал издателем. За участие в политических партиях (не большевистских) отец подвергался репрессиям (в 1924 и 1937 годах). Мать была домохозяйкой, уже в замужестве окончила литературный факультет Тбилисского университета. Математиков в семье не было. Брат — лингвист и востоковед Тамаз Гамкрелидзе.

Школьником под руководством старшего товарища студента Иотама Карцивадзе стал заниматься изучением математики по книге Николая Мусхелешвили «Курс аналитической геометрии». В 1945 году поступил в Тбилисский университет на физико-математический факультет, но закончив первый курс перевёлся на механико-математический факультет МГУ. Окончил Московский университет (1950).

С 1953 года работает в Математическом институте АН СССР. В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию, а в 1960 году — докторскую.

Член-корреспондент Академии наук СССР по отделению математики с 29 декабря 1981 года, академик Российской академии наук по отделению математических наук с 22 мая 2003 года, академик Академии наук Грузинской ССР (1969).

Главный редактор сводного тома «Математика» реферативного журнала ВИНИТИ.

Научные интересы

Основные труды по топологии, теории дифференциальных уравнений и вариационному исчислению. Фундаментальный вклад в теорию оптимальных процессов, автома­тического регулирования.

Нашёл все циклы Черна комплексных алгебраических многообразий.

Библиография

• Математическая теория оптимальных процессов, 3 изд., М., 1976 (соавторы Л. С. Понтрягин, В. Г. Болтянский, Е. Ф. Мищенко);
• Основы оптимального управления, 2 изд., Тб., 1977.

Награды

Лауреат Ленинской премии 1962 года совместно с Львом Понтрягиным, Владимиром Болтянским и Евгением Мищен­ко за создание математической теории оптимальных процессов.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-226.ln-ru Профиль Реваза Валериановича Гамкрелидзе] на официальном сайте РАН
• [www.math.ru/history/people/Gamkrelidze История математики. Гамкрелидзе Реваз Валерианович ]
• [www.mathnet.ru/php/person.phtml?personid=18956&option_lang= Профиль на сайте mathnet.ru]
• [7iskusstv.com/2012/Nomer12/Demidovich1.php Интервью в сборнике «Мехматяне вспоминают» (сентябрь 2012)]
• Гамкрелидзе Р. В. [gct.math.nsc.ru/?p=1139 Открытие принципа максимума Понтрягина]
• [www.mathnet.ru/php/person.phtml?option_lang=rus&personid=18956 Труды Р.В. Гамкрелидзе] на MathNet.Ru

Отрывок, характеризующий Гамкрелидзе, Реваз Валерианович

– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.