Геркулес (пароход, 1832)
«Геркулес» — колёсный пароход Балтийского флота России, первый в мире пароход с удачной паровой машиной без балансира, построенный в России на Ижорском заводе в 1832 году.
Описание парохода
Колёсный пароход водоизмещением 823 тонны. Длина парохода составляла 53,34 метра, ширина без обшивки — 9,75 метра, осадка — 5,18 метра. На пароходе были установлены две паровые машины мощностью по 100 номинальных л. с. каждая. На испытаниях в сентябре 1832 года скорость судна составила 7,75—8,25 узла. Вооружение парохода в разное время состояло от 22 до 24 орудий[1]. После тимберовки 1843 года длина парохода составила 58,52 метра, а мощность паровой машины 200 номинальных л. с.[2][3][4]
История постройки
В 1832 году впервые в России на заводе была построена паровая машина с кривошипно-шатунным механизмом для военного парохода «Геркулес». Это была первая в мире удачная для пароходов паровая машина без балансира[5].
Англичане дважды, в 1822 и 1826 годах, делали попытку изготовить такие машины для своих пароходов, но они оказались неудачными и их пришлось заменить обычными балансирными машинами. Лишь на пароходе «Горгон» (англ. «Gorgon»), спущенном на воду в 1837 году, удалось установить машину прямого действия (без балансира), которая стала работать нормально[6].
История службы
Пароход был заложен на на Охтенской верфи в Санкт-Петербурге 31 декабря 1830 (12 января 1831) года и после спуска на воду 8 (20) августа 1831 года вошёл в состав Балтийского флота России. Строительство вёл английский кораблестроитель на русской службе полковник В. Ф. Стокке[3].
В сентябре 1832 года принимал участие в испытаниях, на которых показал скорость 7,75—8,25 узла.
В 1838 году буксируя люгер «Ораниенбаум» сопровождал императора Николая I в Стокгольм[7].
В 1843 году подвергся тимберовке в Кронштадте с увеличением длины и переоборудованием в пароходофрегат[1]. Работы по переоборудованию были закончены 4 (16) октября 1843 года и пароходофрегат выведен из дока[2].
В 1854 году пароходофрегат «Геркулес» был исключен из списков судов флота и разобран в Кронштадте[8] (продан на слом[9]).
Напишите отзыв о статье "Геркулес (пароход, 1832)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.randewy.ru/nk/paroh.html Пароходы] (рус.). randewy.ru. Проверено 13 января 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.randewy.ru/nk/fregatbf7.html Фрегаты Балтийского флота] (рус.). randewy.ru. Проверено 13 января 2014.
- ↑ 1 2 Список русских военных судов, 1872, с. 130—131.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 154—155.
- ↑ Н. А. Залесский, 1987, с. 8.
- ↑ Н. А. Залесский, 1987, с. 8—9.
- ↑ Глазенап, Владимир Александрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ Список русских военных судов, 1872, с. 108—109.
- ↑ А. Б. Широкорад, 2007, с. 101.
Литература
- Веселаго Ф. Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. — С-Пб.: Типография морского министерства, 1872. — 798 с.
- Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России / Под ред. А. Б. Васильева. — 2-е изд. — М.: «Вече», 2007. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
- Залесский Н. А. «Одесса» выходит в море / возникновение парового мореплавания на Чёрном море 1827—1855. — Ленинград: «Судостроение», 1987.
|
||||||
Отрывок, характеризующий Геркулес (пароход, 1832)
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
