Гизе, Мариэтта Эрнестовна

Мариэтта Эрнестовна Гизе
Дата рождения:	26 июня 1914(1914-06-26)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	16 марта 2011(2011-03-16) (96 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	искусствоведение, архитектура
Место работы:	ЛВХПУ им. В.И. Мухиной, СПГХПА им. А.Л.Штиглица
Учёная степень:	доктор искусствоведения
Учёное звание:	профессор
Известна как:	искусствовед, педагог

Мариэтта Эрнестовна Гизе (26 июня 1914 — 16 марта 2011) — российский историк искусства, доктор искусствоведения, профессор Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной академии им. А. Л. Штиглица, автор книг и статей.

 

Биография

Мариэтта Эрнестовна Гизе родилась 26 июня 1914 года в Санкт-Петербурге, в семье известного врача-невропатолога Эрнеста Августовича Гизе. В 1938 году окончила архитектурный факультет Государственного Института Живописи Скульптуры и Архитектуры Всероссийской Академии художеств по специальности архитектор-художник.

Первую блокадную зиму 1941–1942 года провела в Ленинграде. С апреля 1942 года работала тригонометристом в вычислительном отделе Государственного оптического института, затем вместе с бо́льшей частью сотрудников ГОИ была эвакуирована в город Йошкар-Ола. В 1945 году после возвращения из эвакуации поступила на работу в архитектурную мастерскую № 13 Ленпроекта, которую возглавлял действительный член Академии архитектуры СССР А. С. Никольский.

В 1948 году Мариэтта Эрнестовна получила предложение перейти на преподавательскую работу в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной , в общей сложности более 50 лет. Сначала на кафедре графики, затем на кафедре истории искусств и культурологии, где в должности профессора работала практически до конца жизни. Подготовила и вела курсы по всеобщей истории искусства, истории орнамента, истории архитектуры, истории дизайна. М. Э. Гизе работала вместе с известными деятелями искусства, в числе которых: О. Л. Лялин, Л. Н. Линдрот, В. А. Кирхоглани, П. Е. Корнилов, М. А. Шепилевский, И. А. Вакс и В. С. Васильковский. В качестве педагога М. Э. Гизе запомнили и с благодарностью вспоминают студенты нескольких поколений. Её ученики работают во многих городах России, во Франции и Израиле. Некоторое время М. Э. Гизе работала в Музее истории Санкт-Петербурга, где занималась формированием фонда архитектурной графики).

В 1951 году М. Э. Гизе на заседании ученого совета Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата архитектуры по теме «Архитектурные принципы искусственного освещения города». В качестве приложения к диссертации автором был выполнен проект точечного освещения Невского проспекта со световым выявлением наиболее значительных архитектурных памятников. 1960–1970 годы можно считать началом исследований М. Э. Гизе, посвященных взаимосвязи художественной и технической культуры России в ХVIII – начале ХХ вв. Предметом её исследования становится художественное творчество в проектировании инструментов, приборов, машин и станков в его связях с научными и техническими достижениями своего времени.

В 1997 году, в возрасте 83-х лет, защитила диссертацию на соискание ученой степени доктора искусствоведения по теме «Зарождение и развитие художественного конструирования в России ХVIII – начале ХХ вв». Сбор материалов по истории российского художественного конструирования Мариэтта Эрнестовна считала главным увлечением в своей жизни; результатом этой работы стала книга «Очерки истории художественного конструирования в России XVIII — начале ХХ вв» под редакцией В. Р. Аронова. Это исследование, выпущенное в 2008 году, было удостоено «Знаком соответствия» Всемирного клуба петербуржцев с занесением в «Белую книгу».

Член трех творческих союзов – Союза архитекторов России, Союза художников России и Союза дизайнеров России. Награждена нагрудным знаком «Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации», почетным знаком «За заслуги в развитии дизайна».

Член Всемирного клуба петербуржцев с 2008 года.

Научная деятельность

Мариэтта Эрнестовна Гизе один из первых историков художественно–технической культуры России, автор более 40 научных работ. Основной сферой её научной деятельности являлось исследование взаимосвязи художественного и технического творчества. В её работах Формы проявления эстетической составляющей технического творчества рассматриваются на историческом материале российской техники XVIII — начале ХХ веков – периода зарождения и расцвета мануфактур, а затем и становления крупной машинной индустрии. Этот период получил название протодизайн.

Развитие художественных начал в российской технике рассматривается во взаимосвязи с народным творчеством, декоративно-прикладным искусством и характером архитектуры. Предметом изучения становятся работы русских механиков-самоучек, уникальные приборы и инструменты, производство машин и станков, промышленные выставки и музеи. Исследования М. Э. Гизе базируются на большом фактическом материале, том числе, на ранее неизвестных архивных материалах из собраний Вологды, Нижнего Тагила, Екатеринбурга, Иркутска.

Погружение в историю художественно – технической культуры России XVIII — начале ХХ веков повлекло за собой и интерес к русским мастерам того времени. Внимания заслуживают биографические очерки, посвященные творчеству русских изобретателей и общественных деятелей А. К. Нартова и его сына А. А. Нартова, и материалы по истории художественно-технического образования заводских и технических кадров в России XVIII–XIX веков.

Наиболее полно исследования М. Э. Гизе представлены в книге «Очерки истории художественного конструирования в России XVIII — начале ХХ вв» под редакцией В. Р. Аронова. Материалы её научных исследований послужили основой создания программы специального курса «Протодизайн в России. Выдающиеся мастера и мастерские ХVIII - начала ХХ века»; программы дисциплины «История дизайна, науки и техники».

Педагогическая и научная деятельность М. Э. Гизе отмечена нагрудным знаком «Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации» и почетным знаком «За заслуги в развитии дизайна».

Научные труды

Монографии

1. Как украшать наш быт. - Л.: Лениздат‚ 1961.
2. Очерки художественного конструирования в России ХVIII - начала ХХ в. - Л.: ЛГУ, 1978.
3. Нартов в Петербурге. - Л.: Лениздат, 1988.
4. Очерки истории художественного конструирования в России ХVIII - начала ХХ вв. - СПб: СПбГУ, 2008. – 640 с., ил.

Статьи (выборочно)

1. Архитектурные принципы искусственного освещения города: Автореф. дис на соискание ученой степени канд. Архитектуры Гизе, М.Э, 1951
2. Промышленные изделия и орнамент // Декоративное искусство СССР. 1959. № 3. 0,5 п. л.
3. Тема творчества - Октябрь // Творчество. 1959. № 11.
4. Из истории художественной промышленности // Искусство. 1961. №1.
5. Интересный лекторий // Декоративное искусство СССР. 1961. №10.
6. В чем красота жилища // Сборник «За здоровый быт». Л., Знание, 1962.
7. Реальная угроза // Декоративное искусство СССР. 1962.
8. Свет на улицах города // Строительство и архитектура Ленинграда. 1964. № 8.
9. Художественное конструирование - новая область творчества по законам красоты // Эстетика в промышленности. Вып. 1. ЛВХПУ им. В. И. Мухиной. 1965.
10. Памятник славы под Ленинградом // Декоративное искусство СССР. 1966. № 1.
11. Сувениры к юбилею // Нева. 1970. № 4.
12. Радостное искусство // Нева. 1970 г. № 4.
13. Из истории отечественной оптико-механической промышленности // Оптико-механическая промышленность. 1972. № 7.
14. Морские инструменты механика Самойлова // Судостроение. 1972. № 9.
15. Инструментальный класс Академии художеств // Вопросы художественного образования. Вып. ХII. Л.: Институт имени И. Е. Репина, 1970.
16. Рисовальная школа для художников и ремесленников // Вопросы художественного образования. Вып. ХV. Л.: Институт имени И. Е. Репина, 1973.
17. Подвижной музей учебных пособий // Советская педагогика, 1973. 0,5 п. л.
18. Инструментальная палата Петербургской Академии наук // Вопросы истории естествознания и техники. Вып. 3. (56-57).М.: Изд. АН СССР, 1977.
19. Андрей Константинович Нартов - художник токарного искусства // Каталог юбилейной выставки. ГЭ. СПб.: Галерея // «Петрополь».
20. Петр Ермолаев и Михаил Семенов - создатели иллюстраций к книге А. К. Нартова // Краеведческие записки (исторические материалы). Вып. 1. СПб.: Государственный музей истории Санкт-Петербурга, 1993.
21. Проблема взаимоотношений западноевропейского и русского технического творчества в начале ХVIII в. // Петербургские чтения. Вып. 2. СПб.‚ 1993.
22. Авторы иллюстраций к «Театрум махинарум» А. К. Нартова Петр Ермолаев и Михаил Семёнов: Тезисы доклада // К истории науки и техники Санкт-Петербурга в первой половине ХVIII в. Конференция, посвященная А. К. Нартову СПб. 1993.
23. Андрей Андреевич Нартов: Тезисы доклада // К истории науки и техники Санкт-Петербурга в первой половине ХVIII в. Конференция, посвященная А. К. Нартову. СПб., 1993.
24. Художественная кость в интерьере Петропавловского собора // Краеведческие записки (исторические материалы) // Вып. 2. СПб.: Гос. Музей истории Санкт-Петербурга, 1994.
25. Андрей Андреевич Нартов: Биографический очерк // Краеведческие записки (исторические материалы). Вып. 4. СПб. 1996.
26. Зарождение и развитие художественного конструирования в России ХVIII – нач. ХХ в.: (Дис…. уч. ст. докт. наук). М.: Изд. «Икар», 1997.
27. В начале было ремесло // Мир дизайна. 1999. №1 (14).
28. Воспоминания об архитекторе Л. С. Катонине // Три искусства. 1999. № 2.
29. Значение художественного образования заводских кадров XVIII –- первой половины Х1Х в. для истории техники // Месмахеровские чтения. Материалы научно-практической конференции С.- ПГХПА. Апрель 1999 г. СПб., 2002.
30. А. К. Нартов во дворце Петра Великого на Марциальных водах // Месмахеровские чтения. Материалы научно-практической конференции. 2002. С.- ПГХПА.
31. Лев Линдрот. Художник, архитектор, педагог // Художественное наследие и современность // Сб. научных трудов кафедры теории и истории архитектуры и искусств. С.-ПГХПА. Вып. 3. СПб., 2004.
32. Архитектор Н. Н. Устинов // Художественное наследие и современность. Сборник научных трудов кафедры теории и истории архитектуры и искусств. С.-ПГХПА. Вып. З. СПб., 2004.
33. Андрей Нартов на Марциальных водах // Сборник научных трудов преподавателей и аспирантов за 2005г.С. - ПГХПА . СПб., 2006.

Учебно-методическая материалы

1. Программа специального курса «Протодизайн в России. Выдающиеся мастера и мастерские ХVIII - начала ХХ века». - СПб, 1998.
2. Программа дисциплины «История дизайна, науки и техники» по специальности 052400 «Дизайн». - СПб, 2003.

Ссылки

1. [www.design-union.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1370:gize&catid=420:spb Мариэтта Эрнестовна Гизе. Вечная память].
2. [www.mirpeterburga.ru/online/history/archive/61/ Памяти Мариэтты Эрнестовны Гизе – История Петербурга №3 (61) /2011]

Литература

• Каган М.С. «О неправдоподобном юбилее Мариэтты Эрнестовны Гизе. Четвертая Петербургская Биенале Дизайна «Модулор -2003». Материалы научной конференции «Время дизайна», 2003. Изд-во Петербургский институт печати, 2005.
• Назаров Ю.В. Постсоветский дизайн (1967-2000). Проблемы, презентации, перспективы, региональные особенности, - М.: Союз дизайнеров России, 2002.

Отрывок, характеризующий Гизе, Мариэтта Эрнестовна

– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.