Кирхоглани, Валериан Дмитриевич

Валериан Дмитриевич Кирхоглани
Архитектор В. Д. Кирхоглани
Основные сведения
Страна	СССР СССР
Дата рождения	26 июля 1913(1913-07-26)
Дата смерти	1994(1994)
Работы и достижения
Работал в городах	Ленинград, Красноярск
Архитектурный стиль	Советский монументальный классицизм
Важнейшие постройки	Пропилеи Парка Победы, Павильон музея Шалаш Ленина в Разливе, Памятник Молодогвардейцам в Екатерингофском парке
Градостроительные проекты	Московский Парк Победы, Бульвар у Михайловского замка, Площадь Искусств

Валериа́н Дми́триевич Кирхогла́ни (1913—1994) — советский архитектор, автор крупных мемориальных комплексов и памятников, специалист ландшафтного и садово-паркового искусства.

Профессор, преподавал в ЛВХПУ имени В. И. Мухиной.

Жил и работал в Ленинграде (Санкт-Петербурге).

Биографическая справка

Валериан Дмитриевич Кирхоглани родился 26 июля 1913 года. Закончил архитектурный факультет Института имени И. Е. Репина в Ленинграде. Учился у архитекторов, академика Л. В. Руднева и профессора Е. И. Катонина.

Участник Великой Отечественной войны, награждён орденами и медалями.

В первый послевоенный год занимался работами по восстановлению разрушенных сооружений Ленинграда.

Архитектор В. Д. Кирхоглани был одним из первых авторов послевоенного проектирования и строительства в Курортном районе Ленинграда (Санкт-Петербурга), это — создание парка Сестрорецкие «Дубки», ресторана «Горка», летнего кинотеатра, триумфальных ворот и других значительных сооружений.

Основная творческая работа Валериана Дмитриевича Кирхоглани связана с созданием монументов Героям Великой Отечественной войны и мемориальных комплексов посвящённых Революционному прошлому государства. Архитектор В. Д. Кирхоглани в соавторстве с архитектором Е. И. Катониным являются создателями мемориального комплекса — «Московский Парк Победы» в Ленинграде, включающего в себя группы мемориальных объектов, таких как: Пропилеи, Аллея Героев и других Монументов Воинской Славы.

Долгие годы работы связаны с Научно-исследовательским и проектным институтом ЛенПроект. В 1955—1958 годах мастерской № 10 ЛенПроекта под руководством Валериана Кирхоглани разработаны первые проекты типовых панельных детских садов.

Более сорока лет профессор В. Д. Кирхоглани преподавал в ЛВХПУ имени В. И. Мухиной, где работал вместе с такими художниками-архитекторами, как В. С. Васильковский, О. Л. Лялин, М. А. Шепилевский, Л. Н. Линдрот, и Я. Н. Лукин. Руководил стажировкой студентов ЛВХПУ при Венгерской Академии изящных искусств в Будапеште.

За многие годы педагогической работы профессор Кирхоглани воспитал большое количество художников-архитекторов, специалистов по ландшафтному и монументальному проектированию. Декан факультета.

Валериан Дмитриевич Кирхоглани скончался в 1994 году.

Постройки в Ленинграде — Санкт-Петербурге

• Московский Парк Победы. Совместно с Е. И. Катониным. 1945—1957 гг.
• Реконструкция сквера Площади Искусств. Совместно с Е. И. Катониным. 1946 год
• Реконструкция дома № 11 на Итальянской улице. Совместно с Е. И. Катониным. 1948 год
• Реконструкция района Инженерного замка. Совместно с Е. И. Катониным, Н. В. Барановым. 1948 год.
• Восстановление и реконструкция парка Сестрорецкие «Дубки» в г. Сестрорецке. 1948—1950 гг.
• Сквер на площади перед зданием Дворца культуры им. С. М. Кирова. Совместно с Е. Ф. Владимировой.1948-1950-е гг. Большой пр. ВО, д.83
• Работы по благоустройству, планировке и озеленению некрополя Литераторские мостки. Совместно с И. И. Бараниным. 1953 год
• Летний кинотеатр в г. Сестрорецкe. 1954 год
• Железнодорожные путепроводы окружной железной дороги на Московском пр. и пр. Стачек. 1954—1955 гг.
• Здание вычислительного центра Октябрьской железной дороги (Боровая ул., д. № 57). 1957 год
• Здание проектно-изыскательского института «Гипротрнассигналсвязь» (Боровая ул., д. № 53).
• Пансионат и ресторан для автотуристов в Зеленогорске. 1959 год.
• Парадные ворота Сестрорецкого курорта в г. Сестрорецке (конец 1950-х).
• Павильон музея «Шалаш Ленина» в пос. Разлив. Совместно с В. А. Нориным, В. В. Кондратьевым. 1960—1964 гг.

Мемориалы и монументы

• Мемориал семьи Ульяновых на Волковском кладбище в Петербурге. Совместно с М. Г. Манизером (1952)
• Памятник героям Краснодона (скульпторы: В. И. Агибалов, В. И. Мухин, В. Х. Федченко) 1956 год. Лифляндская ул., 12, парк Екатерингоф, Петербург.
• Памятники на Аллее Героев в Московском Парке Победы (совместно с М. А. Шепилевским).
• Памятник Героям — морякам-балтийцам. Скульптор Я. Я. Нейман, архитекторы В. Д. Кирхоглани и В. М. Липовский, завод Монументскульптура. 1989 г. Бронза, высота фигур 3,5 м, общая высота 6,5 м, Санкт-Петербург, Межевой канал, д. 5.
• Бюст художника В. И. Сурикова в г. Красноярске (скульптор Л. Ю. Эйдлин). 1954 год

Ссылки

• [encspb.ru/object/2803923894 Работы В. Д. Кирхоглани на сайте Энциклопедия Санкт-Петербург]

Отрывок, характеризующий Кирхоглани, Валериан Дмитриевич

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.