Линдрот, Лев Николаевич

Лев Николаевич Линдрот
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Дата рождения	15 февраля 1911(1911-02-15)
Место рождения	Санкт-Петербург, Россия
Дата смерти	1988(1988)
Место смерти	Ленинград, СССР
Работы и достижения
Работал в городах	Ленинград, Черновцы
Важнейшие постройки	Жилые дома на пл. Калинина, школа на Адмиралтейской набережной и мемориальные доски руководителям революционного движения в Ленинграде(Санкт-Петербурге)

Лев Николаевич Линдрот (1911, Санкт-Петербург — 1988, Ленинград) — советский архитектор, дизайнер и педагог.

Один из создателей школы ленинградского дизайна, заведующий кафедры промграфики в ЛВХПУ им. В. И. Мухиной.

Биографическая справка

Лев Николаевич Линдрот родился в 1911 году (отец, полковник-артиллерист императорской армии, скончался в 1933 году).

Окончил школу и конструкторские курсы в Ленинграде, работал конструктором в «Проектгражданстрое» и архитектурно-проектном институте — «Ленuгирогор».

Осенью 1932 года — поступил на архитектурный факультет Всероссийской Академии художеств, в мастерскую академика И. А. Фомина.

В декабре 1934 года Лев Николаевич Линдрот, по ложному доносу, был арестован.

6 марта 1935 года — приговорен к 3 годам ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей).

29 марта 1935 года — отправлен в Печёрский ИТЛ .

С июня 1936 года — работал над проектированием поселка Судстрой, который со временем превратился в город Молотов, а потом в Северодвинск. Посёлок Судстрой проектировался и строился параллельно с новым судостроительным заводом № 402 (впоследствии —"Севмаш"), где уже 21 декабря 1939 года состоялась закладка линкора «Советская Белоруссия».

C 1941 по 1945 год на фронтах Великой Отечественной войны.

В 1949 году Л. Н. Линдрот окончил архитектурный факультет Всероссийской Академии художеств. Непосредственными учителями молодого архитектора были профессора — Л. В. Руднев и Е. И. Катонин..

Проектировал здания в Ленинграде. В 1960-х годах — профессор, заведующий кафедрой графического дизайна Ленинградского Высшего Художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной.

Лев Николаевич Линдрот скончался в 1988 году.

Архитектурное проектирование

По проектам архитектора Л. Н. Линдрота сооружены жилые дома, школа, памятники и мемориальные доски:

• Памятник Советским воинам павшим в годы Великой Отечественной войны. Парк М. И. Калинина (Черновцы, Украина, 1946 год)
• В пятидесятые годы на пересечении Кондратьевского и Полюстровского проспектов Ленинграда формировался ансамбль площади М. И. Калинина. Дополняют ансамбль два 5-этажных дома, сооружённых в 1955 году (Полюстровский просп., 31 и 42) по проекту архитекторов Л. Н. Линдрота, А. К. Барутчева и Н. И. Иоффе).
• Школа № 225, Адмиралтейская наб., дом 4 (1950), построена в стиле советского монументального классицизма

• Жилой дом (общежитие), Большеохтинский проспект, дом 7 (архитекторы: Л. Н. Линдрот и Ф. А. Гепнер), 1953
• Монумент на Смоленском кладбище «Памятник детям» — Васильевский остров, Камская ул., 24. Расположен вблизи главной дорожки и напоминает об одном из трагических эпизодов блокадного времени: здесь похоронены дети, погибшие от фашистского снаряда 9 мая 1942 года. Памятник в виде гранитной стелы с рельефом сооружен в 1966 году (архитекторы Л. Н. Линдрот и Н. Г. Эйсмонт, скульптор В. И. Гордон)

• Мемориальная доска в честь защитников Пулковские высоты
• Мемориальная доска на здании Государственного музея «Нарвская застава» и другиe.

Графический дизайн

С начала пятидесятых годов Лев Николаевич Линдрот параллельно с архитектурным проектированием занимался работой в области книжной графики. В его графическом оформлении выпускаются энциклопедии, монографии, книги по истории и искусству Ленинграда.

Педагогическая работа

В феврале 1945 года было воссоздано художественное училище, основанное ещё в дореволюционной России, которое назвали Ленинградским высшим художественно-промышленным училищем имени В. И. Мухиной. Архитектор Л. Н. Линдрот становится преподавателем одного из подразделений ЛВХПУ.

В 1949 году Льву Николаевичу Линдроту, предлагают заняться подготовкой специалистов декоративно-прикладного искусства.

В это же время в этом учебном заведении работают такие известные архитекторы как: И. А. Вакс, О. Л. Лялин, М. А. Шепилевский, В. С. Васильковский, Я. Н. Лукин, В. Д. Кирхоглани, Л. С. Катонин, В. А. Петров, где историю искусства преподавали — М. Э. Гизе и П. Е. Корнилов.

В 1964 году в ЛВХПУ имени В. И. Мухиной на кафедре промышленного искусства было организовано отделение Промышленной графики, которое возглавил профессор — Лев Николаевич Линдрот.

Ученики профессора Л. Н. Линдрота работают во всех областях графического дизайна {это — плакат, упаковка, фирменный стиль, книжная графика) работы этих художников хорошо известны в России и других странах..

Среди его учеников профессора такие известные художники-проектировщики как:

• Светлана Мирзоян — автор автобусов «RAF» и автор фирменного стиля многих промышленных товаров;
• Олег Фролов — по проекту которого выпущены первые в мире суда на подводных крыльях;
• Татьяна Лукьянова — художник-график, автор известных упаковок: «Мишка на Севере», «Тройка», «Невский проспект», «Русские сезоны» и других, хорошо известных, брендов Санкт-Петербурга;
• Владимир Степанов — Главный художник «ЛОМО», Заслуженный художник Российской Федерации.

См. также

• Ленинградское Высшее Художественно-промышленное Училище им. В. И. Мухиной
• Блокада Ленинграда в искусстве
• Площадь Калинина (Санкт-Петербург)
• Вакс, Иосиф Александрович
• Лукьянова, Татьяна Владимировна
• Сталинский ампир
• Графический дизайн
• Промышленный дизайн

Отрывок, характеризующий Линдрот, Лев Николаевич

Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.