Главное — любить
Главное — любить | |
L'important c'est d'aimer | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
Albina Productions S.a.r.l. |
Длительность |
109 минут |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Главное — любить» (фр. L'important c'est d'aimer) — фильм Анджея Жулавского с Роми Шнайдер. Экранизация романа «Американская ночь » Кристофера Франка .
Роми Шнайдер получила премию «Сезар» в 1976 году за роль в этом фильме.
Содержание
Сюжет
Фотограф Сервё (Фабио Тести), работающий в порноиндустрии, и актриса-неудачница Надин (Роми Шнайдер) встретились на съёмочной площадке. Надин замужем, однако влюблённого в неё Сервё это не останавливает. Он покупает для неё роль в новом авангардной постановке шекспировского Ричарда III, заняв достаточно крупную сумму у мафии. Режиссёр спектакля Лоран Мессала (Ги Мэресс ) находится в творческом кризисе; спектакль получает разгромную рецензию.
Муж Надин (Жак Дютрон) давно потерял вкус к жизни, страдая импотенцией. Жак просит у Надин время, чтобы вылечиться. Оказавшись в ситуации любовного треугольника, он совершает самоубийство.
Сервё решает вырваться из мира порноиндустрии. За это его жестоко избивают по приказу бывшего работодателя. Надин остаётся с Сервё.
В ролях
Актёр | Роль |
---|---|
Роми Шнайдер | Надин Шевалье |
Фабио Тести | Сервё Мон |
Жак Дютрон | Жак Шевалье |
Клод Дофен | Мазелли |
Роже Блен | Отец Сервё |
Габриэль Дульсе | Мадам Мазелли |
Мишель Робен | Рамон Лапад |
Ги Мэресс | Лоран Мессала |
Клаус Кински | Карл-Хайнц Циммер |
Награды и номинации
- 1976 — Премия «Сезар» за лучшую женскую роль (Роми Шнайдер)
- 1976 — номинация на премию «Сезар» за лучший монтаж (Christiane Lack)
- 1976 — номинация на премию премию «Сезар» за лучшие декорации (Jean-Pierre Kohut-Svelko)
Напишите отзыв о статье "Главное — любить"
Ссылки
- «Главное — любить» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Это заготовка статьи о кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Главное — любить
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.