Глушкевич, Мариан Феофилович
| Мариан Феофилович Глушкевич | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Жанр: | |
Мариа́н Феофи́лович Глушке́вич (31 марта 1877 — 17 июля 1935 Львов) — галицко-русский общественный деятель и русский поэт.
Биография
Поддерживал так называемый новый курс Владимира Дудыкевича, идеологией которого было достижение национально-культурного единства русского народа в его трёх ветвях (великороссы, малороссы и белорусы). В 1912—1914 годах во время процесса над галицко-русскими православными священниками выступал как защитник одного из них, Семёна Бендасюка.
В 1915 году вместе с отступающей русской армией покинул Галицию, жил в Киеве, Ростове-на-Дону, после революции вернулся в Галицию, будучи доктором юридических наук, служил адвокатом, судьёй. Был женат на дочери галицко-русского общественного деятеля Богдана Дедицкого.
Похоронен во Львове на Лычаковском кладбище в Братской могиле галицко-русских журналистов.
Литературная деятельность
Мариан Глушкевич опубликовал три сборника стихотворений: «Мелодии» (1903), «Собрание стихов» (1907), «Символы и иллюзии» (1922). В своих стихах Глушкевич выступал как поэт-лирик,продолжатель традиции русской лирической школы (Юлиан Яворский сравнивал его поэтику с поэтикой Фета[1])
Приди ко мне в полночный час
когда в величии суровом
под тихой ночи звёздным кровом
утонет в грёзах старый вяз
в тот тихий час, с тоской в груди
Приди ко мне, приди, приди!
Напишите отзыв о статье "Глушкевич, Мариан Феофилович"
Примечания
- ↑ Юлиан Яворский Новейшая червонорусская лирика. Оттиск из научно-литературного сборника Галицко-русской Матицы"
Литература
- Аристов Ф. Ф. Мариан Феофилович Глушкевич (к тридцатилетию литературной деятельности). Львов, 1929.
- Ваврик В. Р. Краткий очерк галицко-русской письменности // Русская Галиция и «мазепинство». М. : 2005.
Отрывок, характеризующий Глушкевич, Мариан Феофилович
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
