Гойщик, Татьяна Геннадьевна

</table>

Татья́на Генна́дьевна Го́йщик (в девичестве — Насо́нова, 6 июля 1952, Коновалово, Иркутская область) — советская легкоатлетка, олимпийская чемпионка в эстафете 4×400 метров. Заслуженный мастер спорта.

Карьера

Выступала за «Труд» (Иркутск). К вершинам спортивного мастерства её привёл заслуженный тренер СССР Виктор Иннокентьевич Седых (12.01.1930—17.12.2011).

На Олимпиаде в Москве вместе с Татьяной Пророченко, Ниной Зюськовой и Ириной Назаровой выиграла золотую медаль в эстафете 4×400 метров.

Также становилась бронзовым призёром чемпионата Европы в помещении в 1980 году.

Выступала за сборную СССР на различных международных турнирах: матчевые встречи СССР—ГДР, СССР—США, финале Кубка Европы, этапах Кубка мира. Завершив спортивную карьеру, ушла работать тренером.

Личная жизнь

В 1978 году окончила Омский государственный институт физической культуры.

Была замужем за Александром Николаевичем Гойщиком (07.03.1952—28.03.2004) — заслуженным тренером РСФСР по лёгкой атлетике. В 1999 г. они переехали на постоянное место жительства из Иркутска в подмосковный город Щёлково.

Младшая сестра Татьяны Ольга Насонова (Антонова) (1960 г.р.) также стала известной бегуньей (на спринтерских дистанциях), членом сборной команды СССР, двукратной победительницей Спартакиады народов СССР (1983), чемпионкой СССР и бронзовой медалисткой чемпионата мира по лёгкой атлетике в эстафете 4×100 метров (1987).

Примечания

Татьяна Гойщик
Татьяна Гойщик вторая слева
Общая информация
Полное имя	Татьяна Геннадьевна Гойщик
Дата и место рождения	6 июля 1952(1952-07-06) (71 год) Коновалово, СССР
Гражданство	СССР
Рост	165 см
Вес	57 кг
Клуб	Труд (Иркутск)
Тренеры	Виктор Седых
Личные рекорды
100 м	11.40
200 м	23.50
400 м	50.49
Международные медали
Олимпийские игры Золото Москва 1980 эстафета 4×400 м Чемпионат Европы в помещении Бронза Зиндельфинген 1980 400 м
Последнее обновление: 8 августа 2012</small>

Отрывок, характеризующий Гойщик, Татьяна Геннадьевна

В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.