Голландия (Севастополь)

Голландия
Вид на Голландию из Севастопольской бухты
44°37′23″ с. ш. 33°33′39″ в. д.44.62306° с. ш. 33.56083° в. д. / 44.62306; 33.56083
Город:	Севастополь
Административный район города:	Нахимовский район
Первое упоминание:	начало XIX века

Голла́ндия — историческая местность в Севастополе на Северной стороне, а также балка и примыкающая к ней бухта в акватории Большой Севастопольской бухты (между Доковой и Сухарной бухтами, напротив Килен-бухты).

Местность, а за ней и бухта, получила название по аналогии с Новой Голландией в Петербурге, в котором при Петре Первом располагался склад леса для ремонта и строительства кораблей. Здесь в начале XIX века также были устроены склады леса. Матросы-кронштадтцы участвовали в строительстве севастопольских складов и сохранили за ними петербургское название — Голландия. Позже это место становится популярным для загородных прогулок, появляются дачи.

Здесь в саду на своей даче 28 июня 1906 года был убит командующий Черноморским флотом России адмирал Г. Чухнин. Его застрелил за подавление Севастопольского восстания 1905 года по приговору партии эсеров матрос Я. С. Акимов.

На восточном склоне балки Голландия в 1911 году началось строительство корпусов Севастопольского морского кадетского корпуса, которые были закончены только в 1960 году, как комплекс зданий Высшего Военно-Морского Инженерного училища (СВВМИУ). В 1996 году это училище было преобразовано в Севастопольский институт ядерной энергии и промышленности (СИЯЭиП), позднее переименованный в Севастопольский национальный университет ядерной энергии и промышленности (СНУЯЭИП). В Голландии расположен действующий исследовательский атомный реактор «ИР-100», ранее принадлежавший Севастопольскому высшему военно-морскому инженерному училищу, а ныне входящий в состав СНУЯЭиП.

В районе Голландии есть около 80 подземных казематов, в которых хранятся боеприпасы. В 1941—1942 годах там был построен подземный госпиталь.

В Голландии существует станция размагничивания корпусов военных кораблей. Памятник основателям метода Игорю Васильевичу Курчатову и Анатолию Петровичу Александрову расположен на набережной. Главная улица носит имя Курчатова.

Имеет двустороннее сообщение катерами с Графской пристанью, через Голландию идут катера из Инкермана. В Голландию ходят автобусы и маршрутные такси № 46 с площади Захарова, центральной на Северной стороне, а также № 56 — с Радиогорки. Некоторые рейсы автобуса маршрута № 106 Северная — Инкерман заходят в Голландию.

Литература

• Севастополь: прогулки по городу. Севастополь: Библекс, 2005. С. 50-51. ISBN 966-8231-34-1

Ссылки

• [www.sevastopol.info/toponim/gollandiya.htm Топонимы Севастополя]
• [meridian.in.ua/news/515.html Почему в Севастополе Голландия?]

Отрывок, характеризующий Голландия (Севастополь)

– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.