Гражданская война в Сьерра-Леоне
| Гражданская война в Сьерра-Леоне | |||
 Элитные бойцы армии Сьерра-Леоне и наёмники | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа правительственных сил | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
| Общие потери | |||
| |||
Гражданская война в Сьерра-Леоне — вооружённый конфликт в Сьерра-Леоне между силами центрального правительства и Объединённого революционного фронта. Война продолжалась 11 лет (1991—2002 годы), в течение которых не раз менялось правительство страны, в неё вводились военные контингенты других государств, появлялись новые повстанческие группировки. По итогам мирного договора главой страны стал ставленник центра Ахмед Кабба; не сумевшие захватить столицу мятежники получили 4 министерских кресла и амнистию.
Содержание
История
В марте 1991 года около сотни бойцов ОРФ под руководством бывшего капрала (военного фотографа) Фодея Санко вступили в Сьерра-Леоне из Либерии. Они объявили борьбу за демократию и настоящее освобождение Африки. Завербовав на месте сьерра-леонцев из народа темне, ОРФ захватил контроль над двумя из двенадцати районов страны, юго-восточными Кайлахуном и Пужехуном, и вторгся в другие регионы. Со временем первичный контингент ОРФ в основном погиб, и новые члены занялись не политическими лозунгами, а грабежами и немотивированными убийствами. Повстанцы поддерживались и снабжались войсками Чарльза Тэйлора, боровшимися за власть в Либерии. Президент Сьерра-Леоне Джозеф Момо увеличил правительственные войска вдвое, однако не озаботился оплатой их службы. В апреле 1992 года Момо был свергнут армейским капитаном Валентином Страссером. В ходе переворота погибло около ста человек, бывший президент бежал в Конакри.
Страссер обещал быстро закончить конфликт. Он объявил односторонние прекращение огня и амнистию, обещал новые выборы в 1995 году. В начале 1993 года боевые действия успокоились, повстанцы были отброшены обратно в Кайлахун и Пужехун. В следующем году мятежники перешли в наступление, конфликт распространился на половину районов страны. Нигерийцы прислали в подмогу Фритауну 800 военных в рамках ECOMOG; правительство мобилизовало ополчение, «камайоры», из представителей народа менде. Однако повстанцы продолжали наступать и сумели захватить рудники редких металлов. Правительственные войска не отличались эффективностью, и в 1995 году Страссер пригласил южноафриканских наёмников из частной военной компании Executive_Outcomes[2]. Он предложил мятежникам мирный договор и организацию коалиционного правительства, однако перехвативший инициативу Санко требовал для себя кресло президента.
16 января 1996 года Страссер был свергнут своим заместителем, Джулиусом Био, и лояльными тому офицерами. Весной прошли выборы, где 60 % во втором туре получил мусульманин Ахмед Кабба (Джон Карефа-Смарт из темне получил 40 %). На момент выборов ничего похожего на мир не наблюдалось, однако вскоре южноафриканцы и камайоры захватили штаб ОРФ, и в ноябре соглашение с мятежниками было подписано. Согласно ему, нигерийцы и южноафриканцы покинули страну, и вскоре страна вновь погрузилась в хаос.
25 мая 1997 года в стране произошел военный переворот, в котором приняли участие офицеры правительственной армии, заключившие союз с лидерами ОРФ. В результате А. Кабба был свергнут и президентом стал Джонни Пол Корома, было сформировано новое правительство — Революционный совет вооружённых сил. ООН и ОАЭ потребовали вернуть власть А. Каббе, в страну были введены нигерийские войска. Силы РСВC начали боевые действия против нигерийских войск[3].
В октябре Революционным советом вооружённых сил было подписано мирное соглашение с ОРФ, Санко получил пост вице-президента. Новое правительство не пользовалось широкой поддержкой населения, тем более что грабежи и убийства продолжались. Кабба из-за границы продолжил борьбу за власть: он нанял новых профессиональных военных, камайоры продолжали бороться с РСВС, страны ECOMOG снова прислали войска. Вскоре успех перешёл к войскам Каббы, и в марте 1998 года он вернулся в столицу. РСВС отказался передать власть и осадил столицу. В ходе кровопролитных боёв за город интервенты смогли отбиться от войск альянса Коромы и мятежников. В мае 1999 года в Ломе было заключено новое мирное соглашение, по которому РСВС получили 4 министерских портфеля (Санко получил место министра по стратегическим ресурсам).
В 1999 году Сьерра-Леоне был введён миротворческий контингент войск ООН (значительная часть — британцы). Крупные боевые действия завершились, но мелкие подразделения ОРФ продолжали нападать на правительственные силы и мирное населения; в итоге Санко был арестован. Корома расформировал войска РСВС, часть которых вошла в армейские подразделения. Привыкшие к насилию демобилизованные бойцы РСВС создали группировку «Уэст Сайд Бойз», промышлявшую грабежами на дорогах и похищениями людей. Вскоре британцы разбили бо́льшую часть этой группировки. Ещё два года продолжались мелкие столкновения (в том числе атака армии Гвинеи на базы ОРФ в Сьерра-Леоне) и разоружение ОРФ.
18 января 2002 года Кабба объявил о завершении войны.
Потери миротворческого контингента войск ООН с момента введения в страну в 1999 году до 2005 года составили 159 военнослужащих убитыми[4]
Военные преступления
Во время войны были отмечены многочисленные случаи крайней жестокости по отношению к мирным жителям, в основном со стороны ОРФ. Им приписываются грабежи, убийства, отсечение конечностей, изнасилования, «забавы» вроде спора на деньги о поле будущего ребёнка беременной женщины, которой после этого вспарывали живот.
В 2000 году Совет Безопасности ООН принял резолюцию 1315 об организации Специального суда по Сьерра-Леоне. Суд заседает во Фритауне, несколько человек осуждены на долгие сроки. Санко умер в 2003 году вскоре после ареста. Джонни Пол Корома бежал от правосудия и, по некоторым данным, мёртв. Чарльз Тэйлор, из-за одиозности фигуры, был перевезён из Африки в Гаагу, где адвокаты отрицали возможность наказания их подзащитного за преступления против мирного населения чужой страны. Поэтому прокуроры вменяли ему в вину материальную поддержку повстанцев Сьерра-Леоне за счёт продажи алмазов, добытых в этой стране. 26 апреля 2012 года Тэйлор был признан виновным в поддержке повстанцев и косвенно — в их преступлениях; приговор должен быть озвучен 16 мая[5]. 30.05.2012 в СМИ появилась информация, что 64-летний Тэйлор осужден на 50 лет тюремного заключения.
Упоминания в художественных произведениях
Действие фильма «Кровавый алмаз» происходит в Сьерра-Леоне конца 1990-х годов: главные герои на фоне войны пытаются вывезти из страны огромный алмаз. В фильме «Оружейный барон» клиентом главного героя является диктатор Либерии, прообразом которого послужил Чарльз Тэйлор[6].
Документальный фильм Сориэса Самуры «Cry Freetown» рассказывает о событиях января 1999 года в столице страны.
Роман Ишмаэля Биха «Завтра я иду убивать» содержит в себе описание гражданской войны глазами подростка, которому предстояло вступить в военный отряд и воевать, чтобы суметь выжить.
Напишите отзыв о статье "Гражданская война в Сьерра-Леоне"
Примечания
- ↑ [users.erols.com/mwhite28/warstat4.htm Twentieth Century Atlas — Death Tolls]
- ↑ [www.newstatesman.com/africa/2012/01/sierra-leone-strasser-war The vagabond king]
- ↑ Сьерра-Леоне // «Зарубежное военное обозрение», № 2 (611), 1998 (первая страница обложки)
- ↑ Сьерра-Леоне // «Зарубежное военное обозрение», № 8 (701), 2005. стр.69
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/international/2012/04/120425_taylor_verdict.shtml Гаага: Тэйлор виновен в содействии военным преступлениям]
- ↑ Burr, Ty (September 16, 2005). «Provocative 'War' Skillfully Takes Aim». The Boston Globe: D1.
Ссылки
- [www.specialcourt.org/SLMission/CMFullReport.html No Peace Without Justice Conflict Mapping Report]
- [trcsierraleone.org/drwebsite/publish/v2c1.shtml Sierra Leone Truth & Reconciliation Commission Report]
- [www.cryfreetown.org Cry Freetown]
- [www.raffaeleciriello.com/site/pw/56children1.html Postcards from Hell]
- [www.alongwaygone.com/ A Long Way Gone], Ishmael Beah
Литература
- Фритаун // «Зарубежное военное обозрение», № 6 (638), 2000 (первая страница обложки)
Отрывок, характеризующий Гражданская война в Сьерра-Леоне
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
