Даулатабад

Даулатабад (маратх. दौलताबाद; перс. دولت‌آباد‎, буквально «город процветания») — исторический город XIV века рядом с одноимённой деревней в штате Махараштра в Индии, в 16 км на северо-запад от Аурангабада. В течение двух лет (1327—1329) имела место попытка перенести сюда столицу, с переселением всех жителей Дели. Над развалинами укреплённого средневекового города на холме возвышается форт Девагири (Деогири).

Постройки

Форт Девагири на вершине конического холма доминирует над окружающей местностью и виден со значительного расстояния. Нижняя часть склонов холма была срыта и сделана отвесной 50-метровой стеной ещё при Ядавах. По сей день восхождение к форту возможно только по узкому мосту и высеченной в камне галерее.

Город у подножия холма также окружён крепостной стеной, между городом и фортом располагалось ещё три ряда укреплений. Ров вокруг холма был наполнен крокодилами, которые не сохранились. Укрепления форта украшают старинные пушки.

Кроме крепости, в Даулатабаде расположены ещё несколько памятников, среди них круглая башня Чанд-минар, возведённая в 1445 году Ала ад-Дином Бахмани в знак его победы над городом, и Чини-Махал (буквально «Китайский дворец») — развалины некогда роскошного дворца, в котором Аурангзеб заточил в 1687 году Абул Хасан Тана-шаха, последнего владыку Голконды из династии Кутб шахи.

Ближайшие окрестности форта включают остатки буддийских пещерных храмов, родственных Аджанте и Эллоре; пещеры не были заброшены и испытали значительные изменения от рук новых хозяев.

История

Археологические раскопки возводят истоки города к I веку до н. э. В исторических источниках поселение здесь известно примерно с VI века. Город был важным пунктом на пути торговых караванов.

Его более известное в истории название — Девагири или Деогири (маратхи देवगिरी), ныне название крепости над городом. Под этим названием город был основан в 1187 году раджой Бхилламой V  (англ.) из династии Ядавов.

В 1327 году Мухаммад ибн Туглак (правил 1325—1351) из династии Туглаков провозгласил город своей столицей, переименовал его в Даулатабад и насильно переселил в него всё население Дели. Через два года город был оставлен новопоселенцами, так как здесь не хватало воды, а сам Мухаммад-шах был занят боевыми действиями на севере. Позднее город захватил падишах Великих Моголов Акбар, а в 1595 был захвачен султаном Ахмаднагара.

В 1620 году Малик Амбар перенёс сюда столицу султаном Ахмаднагара. Недалеко от Даулатабада он построил город, который ныне называется Аурангабад. Вскоре после этого Даулатабад потерял своё значение, так как его административные функции были переданы Аурангабаду.

Ссылки

• [www.ioc.u-tokyo.ac.jp/~islamarc/WebPage1/htm_eng/daulatab-eng.htm Daulatabad at the Islamic Monuments of India Photographic Database]
• www.tribuneindia.com/2003/20030817/spectrum/travel.htm
• [carl.lindquist.googlepages.com/daulatabadfort History of the Mughal Pavilion and information regarding the fort]

Отрывок, характеризующий Даулатабад

И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.