Дети революции (фильм, 1996)
| Дети революции | |
| Children of the Revolution | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Beyond Films Limited |
| Длительность |
100 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Дети революции» (англ. Children of the Revolution) — австралийский кинофильм. Фильм разрешён для показа зрителям старше 16 лет.
Содержание
Сюжет
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Этот раздел статьи следует викифицировать. Пожалуйста, оформите его согласно правилам оформления статей. </div>
|
Но континент и его жители решительно не хотят революции и довольствуются размеренной капиталистической жизнью. Джоан вынуждена обратиться за поддержкой к самому Сталину. Из килограммов писем «Красный монарх» выбирает её послание и приглашает товарища Фрейзер в Москву. Хмурым мартовским днём приезжает австралийка к советскому вождю… После плотного кремлёвского банкета и специального киносеанса он ведёт Джоан к себе в постель. Именно с ней у Сталина проходит последняя ночь его земной жизни.
Представьте себе чувства женщины, у которой в постели умирает любовник. Представьте себе чувства коммунистки, у которой в постели умирает сам Сталин!
Помощники Сталина («три толстяка» — Хрущёв, Берия и Маленков) ободрили несчастную и при помощи «двойного агента» Д. Хойла отправили домой…
А через девять месяцев в семье Фрейзеров произошло пополнение. …Юный Джо Уэлч, её сын, был последней надеждой для матери в её стремлении построить на родине коммунизм. Его история и составляет главную канву фильма. Именно от судьбы этого парня зависел исход политического кризиса, в котором оказалась страна. «Австралия была всего в одной неделе от гражданской войны. И общественность не знала, что на самом деле происходит», — звучит в кадре голос историка доктора Уайлк. Секретарь департамента Премьер-министра Аллан Майлз был ещё более категоричен: «Политическая паника охватила кабинет. И причиной всему этому был Джо Уэлч». Отсидев в тюрьме ни за что и заведя семью, «дитя революции» обещает «продолжение банкета»…
В ролях
- Мюррей Абрахам — Сталин
- Сэм Нилл — Дэвид Хойл, сотрудник секретной службы
- Ричард Роксберг — Джо Уэлч
- Джуди Дэвис — Джоан Фрейзер
- Стивен Эббот — Маленков
- Пол Ливингстон — Берия
- Деннис Уоткинс — Хрущёв
Интересные факты
Известный австралийский продюсер Тристрэм Майэлл, который в своё время продюсировал самый кассовый фильм Австралии 90-х годов «Только в танцевальном зале», решил вновь привлечь для работы над новым проектом дебютанта-режиссёра. Единожды удавшаяся схема: замечательный сценарий, хорошие актёры, мудрый и расчётливый продюсер и новичок-постановщик, по мысли руководителей компании «Beyond», должны были принести вновь успех, подобно комедии «Только в танцевальном зале». Но такого удачного развития событий, как это произошло с проектом «Дети революции», не ожидал никто. Питер Данкан, режиссёр, прежде занимавшийся документалистикой (он снял неплохие киноленты о Второй мировой войне) и короткометражными фильмами рискнул влезть в художественный кинематограф, да ещё с такой актёрской командой, которую и в Голливуде не на каждой съёмочной площадке увидишь. Судите сами: обладатель «Оскара»(Мюррэй Ф. Эбрахам), плюс лучшая актриса Австралии. Плюс «безоскарный», но потрясающий актёр Сэм Нилл, и всё это отдано на откуп молодому, талантливому режиссёру! Питер Данкан предложил продюсеру сценарий, который за пять лет до того переделал из собственного же рассказика. Продюсер пришёл в восторг. Затем сценарий ходил по кругу среди звёзд. Каждый из них, быстро прочитав его, приходил в неописуемый восторг. А сюжет Данкану подсказала биография его деда, страстного приверженца коммунистической идеи. Но, как это часто бывает, внуки по-своему понимают биографию дедов, дописывая их историю с позиции нынешнего дня. Итак, круг актёров определился, и работа пошла полным ходом. Режиссёр вспоминает:
*«У нас были очень гармоничные взаимоотношения с продюсером. Гораздо сложнее было привыкнуть к тому, что ты работаешь с великими звёздами Голливуда. Они настолько просто и органично вписались в общее дело».Проблемы были у художника по гриму Терри Райана:
*«Самое сложное было состарить наших героев так, чтобы при этом они потеряли обаяния». Речь шла о том, что события фильма протекают на протяжении более сорока лет!Картина, попав в предварительный кинопрокат США весной 1997 года, стала рекордсменом по числу кассовых сборов на один киноэкран и продержалась в чартах самых посещаемых лент на протяжении четырёх недель, что для иностранного фильма в США неплохо. Общие кассовые сборы по всему миру превысили 10 миллионов долларов.
Мюррэй Ф. Абрахам, исполнитель роли Сталина
В своей первой работе в Австралии актёр тщательно входил в образ.
- «Моя реакция на сценарий была очень простой»— вспоминает актёр. «Мне хотелось там играть. По многим причинам, но одна из них связывала меня и Россию очень крепко. Я — православный по вероисповеданию. Так что я себя чувствовал себя как дома. Ну и потом, почему бы не побывать хоть немножко в шкуре Сталина?!»
Прокат в России
В декабре 1997 года в рамках Московского международного кинорынка прошла премьера фильма в России. Фильм одновременно вышел на видео (дистрибьютор — «Стилан Видео»). В апреле 2007 года к десятилетию выхода фильма на экраны картина была включена в программу Пятого фестиваля австралийского кино «Другое кино другого континента» (Москва).
См. также
Напишите отзыв о статье "Дети революции (фильм, 1996)"
Ссылки
«Дети революции» (англ.) на сайте Internet Movie Database
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Дети революции (фильм, 1996)
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
