Пимен (Энев)

Митрополит Пимен (в миру Деян Неделчев Энев, болг. Деян Неделчев Енев; 22 июня 1906, Чирпан — 10 апреля 1999, София) — епископ Болгарской православной церкви, митрополит Неврокопский. В 1992—1998 годах был предстоятелем неканонического «альтернативного синода» (в 1996—1998 годы — в сане патриарха).

Биография

Родился 22 июня 1906 года в Чирпане. Окончил школу в родном городе.

Осенью 1920 года был принят в Пловдивскую духовную семинарию, которую он окончил в 1926 году.

С осени того же года — студент богословского факультета Софийского университета св. Климента Охридского, который он оканчил в 1930 году.

15 июля 1930 года назначен секретарём Старозагорской митрополии. На этой должности он служил до конца марта 1934 года.

1 июля 1933 года в старозагорском кафедральном храме Святого Димитрия митрополитом Старозагорским Павлом пострижен в монашество с именем Пимен.

На следующий день в том же храме рукоположён в сан иеродиакона митрополитом Доростоло-Червенским Михаилом.

8 январи 1934 года рукоположён в сан иеромонаха митрополитом Старозагорским Павлом.

С 1 апреля того же года назначен протосинкеллом Старозагорской митрополии, в таковой должности пробыл до 1937 года.

С 1937 до 1938 года иеромонах Пимен являлся секретарём Рильского монастыря.

14 января 1938 года по решению Синода возведён в достойнство архимандрита и назначен игуменом (настоятелем) Бачковского монастыря, в таковой должности оставался до 21 апреля 1947 года.

1 мая 1947 года назначен начальником Церковно-экономического отдела при Священном Синоде.

21 декабря 1947 года в кафедральном храме-памятнике святого Александра Невского в Софии хиротонисан во епископа Стобийского и с 1 января 1948 года назначен вторым викарием Софийской митрополии.

3 августа 1952 года избран, а 4 января 1953 года канонически утверждён митрополитом Неврокопским.

Митрополит Неврокопский Пимен был в числе шести из тринадцати митрополитов, которые 18 мая 1992 года учинили раскол в Болгарской церкви и образовали раскольничий «альтернативный синод».

Во многом этот раскол инспирирован и поддерживался партией «Союз демократических сил». Вызванный ими по идейным причинам церковный раскол стал и расколом в обществе, которое поделилось на два враждующих лагеря. Во время правления партии СДС именно митрополит Пимен присутствовал на официальных мероприятиях и представлял церковь, а «Альтернативный Синод» был зарегистрирован как единственная Болгарская православная церковь. Однако Пимен был уже достаточно стар чтобы полноценно руководить расколом, истинными же руководителями и идеологами раскола были митрополиты Панкратий (Дончев) и Калиник (Александров).

1 июля 1996 года в церкви Святой Параскевы в Неврокопской епархии он был провозглашён патриархом. Примечателен тот факт, что в интронизации неканонического патриарха принимал участие глава раскольничьего Киевского Патриархата Филарет (Денисенко).

Возможные подвижки в отношениях двух фракций наметились в 1998 году. При помощи глав поместных православных церквей был организован примирительный Собор, на котором раскол должен был прекратиться. 1 октября 1998 года Пимен сложил с себя полномочия патриарха и вернулся в общение в церковным Синодом с титулом «бывший митрополит Неврокопский», также вернулись из раскола большинство «альтернтивных» иерархов, принятых в сущем сане.

Скончался 10 апреля 1999 года в Софии. Погребён в кафедральном храме Введения Богородицы в Благоевграде.

Ссылки

• [www.hierarchy.religare.ru/h-orthod-bulrask.html Альтернативный Синод Болгарской Православной Церкви]
• [archive.is/20131129121817/ng.ru/printed/91274 Власти Болгарии против раскольников]
• Цацов, Борис. Архиереите на Българската православна църква. София, 2003.

Отрывок, характеризующий Пимен (Энев)

Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.