Дом-музей семьи Венцловы

Дом-музе́й семьи́ Ве́нцловы (лит. Venclovų namai-muziejus) — мемориальный музей в Вильнюсе, посвящённый литовскому писателю Антанасу Венцлове и поэту, литературоведу, общественному деятелю Томасу Венцлове. Располагается по адресу улица Паменкальнё 34 (Pamėnkalnio g. 34) в бывшей квартире литовского писателя Антанаса Венцловы, где он проживал в 1945—1971 годах, и где вырос поэт, эссеист, публицист Томас Венцлова, профессор Йельского университета (США). Для посетителей открыт с понедельника по пятницу с 10.00 до 17.00 часов.

История

Начало накопления музейного фонда относится к 1973 году, когда был основан Вильнюсский музей писателей (Vilniaus rašytojų muziejus). Большая часть экспонатов была получена от жены Антанаса Венцловы Элизы Венцловене. В 1990 году Вильнюсский музей писателей был ликвидирован. Мемориальный музей А. Венцловы стал самостоятельным музеем, подчиняющимся отделу культуры Вильнюсского самоуправления.

В 1991 году Мемориальный музей А. Венцловы был реорганизован в мемориальный кабинет А. Венцловы в Вильнюсском доме литовской культуры (Vilniaus lietuvių kultūros namai), а после его ликвидации с 1996 года в Вильнюсском доме этнической деятельности (Vilniaus etninės veiklos centras).

В 2004 году музей был назван домом-музеем семьи Венцловы (Venclovų namai-muziejus). По решению совета Вильнюсского самоуправления дом-музей семьи Венцловы вместе с мемориальным музеем В. Креве-Мицкявичюса, мемориальной квартирой-музеем В. Миколайтиса-Путинаса, мемориальной квартирой-музеем Б. Гринцявичюте был объединён в Вильнюсскую дирекцию мемориальных музеев.

Экспозиция

В собраниях Дома-музея насчитывается свыше 8 тысяч экспонатов. Они образуют фонд Антанаса Венцловы, фонд Томаса Венцловы и новый фонд семьи Рачкаускасов, родственниках Венцловы (отец Элизы Венцловене переводчик и эрудит Меркелис Рачкаускас, профессор филологии Литовского университета в Каунасе, позднее Вильнюсского университета, знаток древних языков и античной литературы; его брат Каролис Вайрас-Рачкаускас, писатель и переводчик, дипломат довоенной Литвы; сестра Элизы Венцловене художница Мария Цвиркене). В экспозиции музея представлен рабочий кабинет Антанаса Венцловы (мебель, личные вещи, произведения искусства), отражающий быт литовской интеллигенции 1940-х—1950-х годов в Вильнюсе и дух того времени.

Экспозиция знакомит также с деятельностью Томаса Венцловы и с обстановкой дома, в котором жил и бывали его друзья Кама Гинкас, художник Леонардас Гутаускас, физик Рамунас Катилюс, филолог Юозас Тумялис, поэт, переводчик, литературовед Николай Котрелёв, поэт Иосиф Бродский и многие другие.

Ссылка

• [www.vilniausmuziejai.lt/venclova/index.htm Venclovų namai-muziejus]

Отрывок, характеризующий Дом-музей семьи Венцловы

– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.