Дом Маргариты Черновой
| Достопримечательность | |||
Дом Маргариты Черновой
| |||
| |||
| Страна | Россия | ||
| Город | Ростов-на-Дону, Большая Садовая улица, дом 27/47 | ||
| Архитектурный стиль | эклектика | ||
| Автор проекта | Н. А. Дорошенко | ||
| Дата постройки | 1899 год | ||
| Статус |
| ||
Дом Маргариты Черновой — здание в Ростове-на-Дону, расположенное на Большой Садовой улице (дом 27/47).
Особняк был построен в 1899 году по проекту архитектора Н. А. Дорошенко, он принадлежал М. Н. Черновой[1]. Дом Черновой имеет статус объекта культурного наследия регионального значения[2].
История
Особняк на Большой Садовой улице для Маргариты Никитичны Черновой построил её поклонник, один из представителей рода Парамоновых. Архитектором дома, предположительно, был Николай Александрович Дорошенко[1].
В конце XIX — начале XX века в доме часто проходили балы, приёмы, выступления музыкантов и другие мероприятия. Первый этаж здания арендовали различные торговые организации, в частности, аптека Шамковича и «Торговый дом Юлиуса Гарохова». На втором этаже находились жилые помещения. На Большую Садовую улицу выходили окна зала приёмов. Среди других помещений зал выделялся более высокими потолками и роскошным декором интерьеров. Сцена располагалась в углу зала. Из коридора можно было выйти на балкон с балюстрадой. Вдоль фасада по переулку Халтуринскому располагались столовая, гостиная, спальня и другие помещения. Каждая из комнат была декорирована лепниной, расписанной масляными красками[1].
Главный вход в здание расположен на углу Большой Садовой улицы и переулку Халтуринскому. По обеим сторонам от него размещаются ложные окна, декорированные наличниками с лепными сандриками. Над угловой частью возвышается бельведер с куполом[3] — это композиционное ядро особняка[1]. На втором этаже находится балкон с балюстрадой. Фасад богато декорирован лепниной: декоративные вазы в нишах, атланты, кариатиды, медальоны, морские раковины, гирлянды, растительный орнамент[1].
В 1920 году после прихода советской власти Чернову выселили, а здание национализировали. На первом этаже и в подвале разместилась «Аптека № 2», а на втором этаже — «Детская коммуна № 5». По данным 1926 года, на втором этаже была школа кройки и шитья Донпрофобра. На первом располагались «Аптека № 2», «Акционерное общество Кожсырьё», а также «жильцы 9 семейств, живущих стеснённо по 7 человек в одной комнате бывшего торгового помещения»[1].
2 февраля 1926 года особняк передали Краевой Прокуратуре. С 1926 года в доме располагался Партклуб[1]. С 1940 года в здании размещался партийный архив Ростовской области, а после распада Советского Союза — Государственный архив Ростовской области[3]. К началу 2000-х годов здание находилось в аварийном состоянии. В 2001 году была проведена реконструкция здания, в ходе которой дом был разобран и вновь воссоздан. При восстановлении здания использовались оригинальные элементы декора[4]. В настоящее время в здании размещается отделение Банка Москвы.
- Дом Черновой на дореволюционных открытках
- Chernova house old 3.jpg
1909 год
- Bolshaya Sadovaya street old 2.jpg
1910 год
- Chernova house old 2.jpg
1916 год
Напишите отзыв о статье "Дом Маргариты Черновой"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Есаулов Г. В., Черницына В. А. Архитектурная летопись Ростова-на-Дону. — Ростов-на-Дону, 1999. — С. 105—107. — ISBN 5-8456-0433-8.
- ↑ [www.donland.ru/Default.aspx?pageid=78746 Ростов-на-Дону (объекты культурного наследия регионального значения)]. Официальный портал Правительства Ростовской области. Проверено 24 августа 2013. [www.webcitation.org/6JcpwJXCT Архивировано из первоисточника 14 сентября 2013].
- ↑ 1 2 Кукушин B. C. Эклектика // История архитектуры Нижнего Дона и Приазовья. — Ростов-на-Дону: ГинГО, 1995. — 275 с. — ISBN 5-88616-027-2.
- ↑ [voopiik-don.ru/main/2009-06-01-10-23-39/37-2009-06-01-06-57-03/134-2009-06-30-09-26-47?start=2 Дом Черновой - с.3]. voopiik-don.ru. Проверено 27 августа 2013. [www.webcitation.org/6JdxebmLX Архивировано из первоисточника 15 сентября 2013].
Отрывок, характеризующий Дом Маргариты Черновой
– Так зачем же вы служите?– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
