Донгхо

Донгхо (вьетн. Đông Hồ, тьы-ном 東胡), полное название «народная раскрашенная ксилогравюра донгхо» (Tranh khắc gỗ dân gian Đông Hồ, чань хак го зан зян донг хо), — жанр вьетнамского изобразительного искусства, раскрашенные ксилогравюры, появившийся в деревне Донгхо (làng Đông Hồ), расположенной в провинции Бакнинь, в правление династии Ле.

Донгхо изготавливают на особой поблёскивающей бумаге, содержащей клейкий рис и растёртые раковины морских гребешков (con điệp) и оттого называющейся зай дьеп (giấy điệp), и расписывают натуральными красителями. Обычные сюжеты донгхо — добрые пожелания, исторические личности, повседневные дела и фольклор. В прошлом донгхо были обязательным элементом празднования вьетнамского Нового года, но эта традиция постепенно исчезает из-за распространения фальшивых донгхо и популяризации празднования Нового года по западному обычаю. Донгхо являются культурным достоянием Вьетнама.

Темы

Донгхо отражают традиционные человеческие желания (приход весны) и общественные взгляды. Элементы повседневной жизни включены в гравюры для выражения мыслей и надежд вьетнамцев. Ниже приведены характерные темы с пояснениями.

• Духи: 12 знаков китайского зодиака (Ngũ sự, нгу сы).
• Добрые пожелания: свинья с поросятами, курица с цыплятами, карп.
• Мифологические и исторические фигуры: Чьеу Тхи Чинь, Нгуен Хюэ, Тхань Зёнг и другие.
• Аллегории и народные истории: Стенания истерзанной души, Сказка о дровосеке, Жаба-учитель каллиграфии (Thầy đồ Cóc), «Мышиная свадьба» (за которой смотрит кот).
• Повседневность: «Ревнивая жена», «Сбор кокосов», сцена борьбы, мальчик, сидящий на буйволе и играющий на флейте.

Виньхоа (Vinh hoa, 荣花, слава) и Фукуи (Phú quý, 富貴, богатство)

Так как донгхо в основном покупают и выставляют на Тет, их содержание часто оптимистическое, шутливое, а цвета — яркие. Самые популярные картины — «Поросёнок», «Куриный двор», «Мальчик, сидящий на буйволе, играет на флейте», которые представляют пожелание процветания, счастья и удачи в новом году. Рядом с иллюстрацией находится несколько китайских иероглифов, которые описывают содержание картины. Существуют наборы гравюр, к примеру, «Виньхоа и Фукуи».

Помимо этого донгхо используются и для выражения забот и текущих событий: перед Первой мировой войной был создан набор из четырёх гравюр, названный «Прогресс цивилизации» (Văn minh tiến bộ, ван минь тьен бо); на них сатирически изображены вьетнамцы, ведущие себя подобно французам. Некоторые донгхо получили известность за необычные сюжеты, к примеру, «Мышиная свадьба» (Đám cưới chuột, дам кыой тюот), на которой изображена мышиная свадебная процессия, все участники которой трясутся от страха перед наблюдающим за ними котом. Вьетнамская рок-группа Гаттандэй (Gạt Tàn Đầy) написала по сюжету этой гравюры одноимённую песню. Этот же сюжет использовался в выступлении собачьего цирка.

Создание

Для окрашивания бумаги используются натуральные цвета: для чёрного красителя используется зола бамбуковых листьев, для зелёного — листья кайюпута, голубой получается из ярь-медянки, оранжевый — из скипидара, красный из гравия, жёлтый из семян аниса, а белый — из толчёной яичной скорлупы.

Донгхо изготавливаются только в одноимённой деревне на берегу реки Дуонг в провинции Бакнинь, в 35 км от Ханоя. Мастера часто самостоятельно делают бумагу и красители.

Благодаря добавлению в бумагу «дьеп» молотых перламутровых раковин и клейкого риса, она переливается на свету, кроме того они добавляют ей крепости. Красители стойки, и донгхо долго не выцветает.

Последний этап создания донгхо — печать с досок. На доску наносят краситель, а затем прижимают к листу бумаги как штамп. Затем процесс повторяют с другой доской и другим красителем, пока рисунок не будет готов. Оконченную гравюру покрывают слоем рисовой пасты «хонэп» (hồ nếp, «рисовый клей»), чтобы сделать её прочнее, а затем сушат на солнце. В прошлом для подготовки к празднованию Тета мастера начинали готовить донгхо за шесть—семь месяцев.

История

Жители деревни считают, что донгхо начали делать в XII веке, в правление династии Ли, однако научный консенсус по этому вопросу заключается в том, что донгхо изготавливают с XVII века, а именно с правления Ле Кинь Тонга (1600—1619). В династический период деревня Донгхо была одним из немногих мест, где создавались народные картины.

Из-за специализации деревни почти все её жители были задействованы в производстве гравюр, начиная вырезанием печатных досок и заканчивая созданием новых сюжетов.

Яркие донгхо оживляли дом и считались хорошим знаком на Новый год, благодаря чему получили названия «Рисунок для Тета» (tranh Tết, чань тэт) или «Весенние рисунки» (tranh Xuân, чань суан). До 1945 года более 150 семей в деревне Донгхо делало гравюры. Однако в современных условиях основными покупателями донгхо стали туристы, и жители Донгхо больше не могут себя обеспечивать только за счёт гравюр. Кроме того, донгхо страдают из-за подделок, выпускаемых в массовом порядке. В результате в деревне осталось лишь несколько семей, производящих донгхо, остальные переключились на создание ритуальных денег и бумажных амулетов.

Предпринимаются разнообразные попытки сохранить искусство создания донгхо. В 2008 году Нгуен Данг Те (Nguyễn Đăng Chế), один из немногих оставшихся мастеров деревни, создал «Центр гравюр донгхо». Некоторые художники пробуют использовать техники донгхо в современном искусстве. Министерство почты и телекоммуникаций выпустило в 2007 году набор памятных марок с донгхо.

Изображения

Куриный двор — пожелание удачи

«Инь и ян» на поросятах — пожелание удачи

Жабья школа

Борьба

Карп — пожелание удачи

Сбор кокосов

Ревнивая жена

Ссылки

• (вьетн.) [www.tranhdongho.com.vn/?page=home&portal=tranhdongho Официальный сайт одной из компаний, занимающихся созданием донгхо].
• [www.youtube.com/watch?&v=Jbx1U9jhw88 Интервью с мастером донгхо и видео процесса их создания]
• [vovworld.vn/ru-ru/%D0%A1%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%B6%D0%B8%D0%B7%D0%BD%D1%8C/%D0%9D%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B5-%D0%BB%D1%83%D0%B1%D0%BE%D1%87%D0%BD%D1%8B%D0%B5-%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%8B-%D0%94%D0%BE%D0%BD%D0%B3%D1%85%D0%BE-%D0%BD%D0%B5%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B5-%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B5-%D0%BD%D0%B0%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D0%B5-%D0%92%D1%8C%D0%B5%D1%82%D0%BD%D0%B0%D0%BC%D0%B0/152584.vov Статья о донгхо на сайте радио «Голос Вьетнама»] — «Голос Вьетнама»

Отрывок, характеризующий Донгхо

– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.