Кончар, Драгица
| Драгица Кончар (Стоич) | |
| хорв. Dragica Končar (Stojić), серб. Драгица Кончар (Стојић) | |
 Бюст Драгицы Кончар в Загребе | |
| Псевдоним |
Штефица Колак (серб. Штефица Колак), Драгица Михелич (серб. Драгица Михелић) |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
21 августа 1942 (27 лет) |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1941—1942 |
| Командовал |
партизанское подполье в Загребе |
| Награды и премии |
|
Драгица Кончар, урожденная Драгица Стоич (хорв. Dragica Končar (Stojić), серб. Драгица Кончар (Стојић); 1 января 1915 — 21 августа 1942) — югославская партизанка, участница Народно-освободительной войны, Народная героиня Югославии. Жена Раде Кончара, также Народного героя Югославии.
Биография
Родилась 1 января 1915 в селе Йошан близ Удбины, в семье богатых крестьян Елены и Николы Стоичей. Окончила основную школу, поступила в училище в Коренице, где окончила 4 курса. Отправилась завершать обучение в Госпиче, но не сумела окончить училище. Вскоре переехала с семьёй в Загреб, где сначала работала на почте, а затем на фабрике печатных изделий «Батес». С октября 1935 года работала на автомеханическом заводе Степана Крушняка секретарём, с августа 1937 заняла должность в компании Siemens (производство электромоторов).
В Загребе познакомилась с Раде Кончаром, будущим секретарём ЦК КПХ, который включил её в революционное движение. Драгица вступила в спортивное сообщество «Металац», где занималась активно гандболом, а в апреле 1936 года вступила в Союз металлистов Югославии. С того момента активно стала продвигать идеи о вступлении рабочих в синдикат. Пропагандировала марксистские идеи на всех заводах Загреба, выдавала марксистскую литературу рабочим и писала статьи в газету «Женский мир».
С Раде обвенчалась 24 февраля 1938. После свадьбы при его помощи вступила в Союз коммунистов Югославии и начала активно бороться за права рабочих в Загребе. Участвовала в различных забастовках и демонстрациях, руководила деятельностью КПЮ в Загребе. Полиция несколько раз разгоняла эти демонстрации, а 28 декабря 1938 поймала Драгицу. Ещё пять раз она попадалась в руки органов правопорядка за следующие два года. Осенью 1940 года она возглавила Объединение рабочих синдикатов, которое было запрещено 30 декабря. 2 и 3 января 1941 она обошла десяток заводов, собирая демонстрантов. 4 января она повела демонстрантов на площадь Кватерника, где и попалась в шестой раз. Приговор суда был суров: 30 дней ареста и запрет на появление в Загребе в течение трёх лет.
Её изгнали в Лику, однако спустя 10 дней она вернулась в город, где с февраля 1941 года жила нелегально под чужим именем и работала на КПХ. После разгрома Югославии немцами и прихода к власти усташей она начала организовывать сопротивление фашистам. Прославилась как неустрашимая женщина и противница всяких искушений. В то же время она уже была беременна и ожидала сына. 4 марта 1942 в роддоме на Петровой улице она родила сына, которого назвала в честь мужа (он в это время в Шибенике ожидал своей смерти). После родов она отдала сына тайно на воспитание своим друзьям, а сама продолжала трудиться на благо партизан. В августе 1942 года её арестовали усташи и подвергли пыткам, однако она отказалась выдавать своих соратников. 21 августа 1942 её связали и сбросили со второго этажа тюрьмы. Драгица не выжила при падении.
Посмертно ей присвоили звание Народного героя 23 июля 1952.
Напишите отзыв о статье "Кончар, Драгица"
Литература
- Народни хероји Југославије. „Младост“, Београд 1975. година.
- Хероине Југославије. „Спектар“, Загреб 1980. година.
Отрывок, характеризующий Кончар, Драгица
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
