Дуглас, Густав Отто
Густав Дуглас швед. Gustav Otto Douglas<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> | |||
| |||
---|---|---|---|
1736 — 03.03.1740 | |||
Предшественник: | Платон Иванович Мусин-Пушкин | ||
Преемник: | Вольдемар Левендаль | ||
| |||
1717 — 1721 | |||
Рождение: | 23 февраля 1687 Стокгольм | ||
Смерть: | 2 февраля 1771 (83 года) Ревель | ||
Род: | Дугласы | ||
Военная служба | |||
Принадлежность: | Россия | ||
Звание: | генерал-лейтенант | ||
Сражения: | Великая Северная война | ||
Награды: |
|
Густав Отто Дуглас (Оттон Дуклас) (швед. Gustav Otto Douglas; 23 февраля 1687, Стокгольм — 2 февраля 1771, Ревель) — шведский военный и российский государственный деятель, участник Великой Северной войны.
Биография
Происходил из шотландского рода Дугласов. Служа в шведской армии, состоял лейб-драбантом Карла XII. Участвовал в Полтавском сражении, в котором попал в плен.
В 1717 году добровольно поступил на русскую службу и понравился Петру I. Был назначен в занятую русскими войсками Финляндию лагманом (губернатором) Або.
За убийство в запальчивости русского капитана он был приговорён судом к пожизненному заключению, но Пётр I заменил наказание 3-недельной работой в Летнем саду в Санкт-Петербурге.
Генерал-майор (1719 год). Генерал-лейтенант (1725 год) Украинского корпуса. Участвовал во взятии Азова в 1736 году и в военных действиях в Крыму в 1737 году.
В 1738—1740 годах был губернатором Ревельской губернии. Будучи губернатором Ревеля, был по приказанию Анны Иоанновны предан суду по обвинению в изменнической переписке со Швецией. Последствия суда неизвестны, но Дуглас сохранил чин генерал-лейтенанта и поместья в Лифляндии и Эстляндии, где и умер.
Миних отзывался о нем как о дельном генерале и хорошем администраторе.
Награды
- Орден Святого Александра Невского (28.04.1734)
Напишите отзыв о статье "Дуглас, Густав Отто"
Ссылки
- Дуглас, шотландский род // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [runeberg.org/sbh/douglgus.html Douglas, Gustaf Otto]
Отрывок, характеризующий Дуглас, Густав Отто
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.