Епархия Агатополя
Поделись знанием:
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
Епархия Агатополя | |
Dioecesis Agathopolitana | |
Карта диоцеза Фракия, V век | |
Дата основания |
V век, с 1461 года – титулярная епархия |
---|
Епархия Агатополя (лат. Dioecesis Agathopolitana) — титулярная епархия Римско-Католической церкви. Название получила по имени исторической епархии Констанинопольского патриархата.
Содержание
История
Античный город Агатополь, идентифицируемый сегодня с городом Ахтопол в Болгарии, находился в провинции Гемимонт диоцеза Фракия, был в V века был центром епархии одноимённой епархии, которая входила в митрополию Адрианополя Гемимонтского.
С 1461 года епархия Агатополя является титулярной епархией Римско-Католической церкви.
Титулярные епископы
- епископ Thomas Weldner O.F.M.[1] (2.03.1461 — 29.09.1470);
- епископ Gratianus de Galiczon (8.07.1707 — 27.09.1712);
- епископ François Pottier M.E.P. (24.01.1767 — 28.09.1792);
- епископ Giacomo Pisani (18.12.1786 — ?);
- епископ François-Adélaïde-Adolphe Lanneluc (11.07.1839 — 29.12.1839) — назначен епископом Эра;
- епископ Gesualdo Vitali (27.09.1852 — 27.03.1865) — назначен епископом Ферентино;
- епископ Louis Bel C.M. (11.07.1865 — 1.03.1868);
- епископ Franz Adolf Namszanowski (22.05.1868 — 22.03.1900);
- епископ Balthasar Kaltner (15.04.1901 — 3.11.1910) — назначен епископом Гурка;
- епископ Camillo Francesco Carrara O.F.M.Cap. (7.02.1911 — 15.06.1924);
- епископ Pedro Pascual Miguel y Martínez O. de M. (18.12.1924 — 5.05.1926);
- епископ Joseph-Tobie Mariétan C.R.A. (8.02.1931 — 10.01.1943);
- епископ Casimiro Morcillo González (25.01.1943 — 13.05.1950) — назначен епископом Бильбао;
- епископ Frane Franić (22.09.1950 — 24.12.1960) — назначен епископом Сплит-Макарска;
- епископ Laurent Noël (25.06.1963 — 8.11.1975) — назначен епископом Труа-Ривьера;
- епископ Robert Mikhail Moskal (3.08.1981 — 5.12.1983) — назначен епископом Пармы;
- епископ Михаил Кучмяк C.SS.R. (27.02.1988 — 26.08.2008);
Напишите отзыв о статье "Епархия Агатополя"
Примечания
Источник
- Annuario Pontificio, Libreria Editrice Vaticana, Città del Vaticano, 2003, стр. 779, ISBN 88-209-7422-3
- Konrad Eubel, Hierarchia Catholica Medii Aevi, [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002717&mediaType=application/pdf vol. 2], стр. 82; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol05eubeuoft#page/72/mode/1up vol. 5], стр. 72; [www.archive.org/stream/hierarchiacathol06eubeuoft#page/69/mode/1up vol. 6], стр. 69 (лат.)
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/diocese/d2a56.html Информация] (англ.)
Отрывок, характеризующий Епархия Агатополя
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.