Ерастова, Татьяна Сергеевна
Поделись знанием:
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
(перенаправлено с «Ерастова Татьяна Сергеевна»)
| Татьяна Ерастова | ||||
| Имя при рождении |
Татьяна Сергеевна Ерастова | |||
|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | ||||
| Место рождения | ||||
| Страна | ||||
| Профессии | ||||
| Певческий голос | ||||
| Жанры |
опера, камерная музыка | |||
| Коллективы | ||||
| Награды |
| |||
Татья́на Серге́евна Ера́стова (род. 6 июля 1947, Спасск-Дальний, Приморский край, РСФСР, СССР) — советская и российская оперная певица (меццо-сопрано), солистка Большого театра с 1977 года. Народная артистка РФ (1994).
Содержание
Биография
Родилась 6 июля 1947 года в Спасске-Дальнем Приморского края.
В 1968—1973 гг. обучалась в Ленинградской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова (класс Н. Серваль)
В 1973—1977 гг. солистка Ленинградского государственного академического Малого театра оперы и балета.
В 1974 году получила III премию на Международном конкурсе имени П. И. Чайковского.
В 1977 году принята в Большой театр Союза ССР. Дебютировала в партии Марины Мнишек в опере «Борис Годунов» М. Мусоргского.
Участвовала в совместной премьере Большого театра и театра Карло Феличе «Князь Игорь», поставленной дирижером Александром Лазаревым и режиссёром Борисом Покровским, исполнив партию Кончаковны[1].
В 2005 году выступила на сцене театра Ла Скала в партии Графини в опере «Пиковая дама» П. Чайковского.
Партии
В Большом театре:
- Кармен («Кармен» Ж. Бизе)
- Ульрика («Бал-маскарад» Дж. Верди)
- Азучена («Трубадур» Дж. Верди)
- Принцесса Буйонская («Адриенна Лекуврер» Ф. Чилеа)
- Марфа («Хованщина» М. Мусоргского)
- Любаша («Царская невеста» Н. Римского-Корсакова)
- Марина Мнишек, Шинкарка («Борис Годунов» М. Мусоргского)
- Ольга («Евгений Онегин» П. Чайковского)
- Полина, Графиня («Пиковая дама» П. Чайковского)
- Любовь («Мазепа» П. Чайковского)
- Боярыня Морозова («Опричник» П. Чайковского)
- Весна («Снегурочка» Н. Римского-Корсакова)
- Фрикка («Золото Рейна» Р. Вагнера)
- Ахросимова («Война и мир» С. Прокофьева)
- Княгиня («Русалка» А. Даргомыжского)
- Принцесса Клариче («Любовь к трем апельсинам» С. Прокофьева)
- Амелфа («Золотой петушок» Н. Римского-Корсакова)
- Марта («Иоланта» П. Чайковского)
- Ненила («Чародейка» П. Чайковского)
Награды
- Народная артистка РФ (1994)[2].
- Заслуженная артистка РСФСР (1986)
- Орден Почёта (2001) — к 225 летию Большого театра[3]
- III премия Международного конкурса имени Чайковского (1974)
Напишите отзыв о статье "Ерастова, Татьяна Сергеевна"
Примечания
- ↑ [www.bilet-bolshoy.ru/actors/tatyana-erastova/ Татьяна Ерастова - Большой театр, билеты в Большой, афиша, репертуар Большого театр]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/901102054 О присвоении почетного звания "Народный артист Российской Федерации" Ерастовой Т.С., Указ Президента РФ от 14 марта 1994 года №538]
- ↑ [www.alppp.ru/law/konstitucionnyj-stroj/gosudarstvennye-nagrady--vysshie-stepeni-i-znaki-otlichija--pochetnye-zvanija/31/ukaz-prezidenta-rf-ot-22-03-2001--325.html Указ Президента РФ от 22.03.2001 N 325]
Ссылки
[www.bolshoi.ru/persons/opera/21/ Информация на сайте Большого театра]
Отрывок, характеризующий Ерастова, Татьяна Сергеевна
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
