Закон о национальной безопасности 1947

Закон о национальной безопасности 1947 (англ. National Security Act of 1947), подписанный 26 июля 1947 года президентом США Гарри Трумэном, перестраивает вооружённые силы США, внешнюю политику и разведывательные ведомства для оптимизации работы этих служб в условиях закончившейся Второй мировой войны.

Этот закон устанавливает слияние министерства армии с военно-морским министерством в министерство обороны, возглавляемое министром обороны. В законе также прописано создание военно-воздушных сил и отделение их от академии военно-воздушных сил. Изначально каждое из этих трёх отделений имело статус квази-министерства со своими министрами, но законом 1949 года было введено их полное подчинение министерству обороны. Стоит также отметить, что до 1949 года министерство обороны называлось «национальное военное ведомство» (англ. National Military Establishment, NME), но так как это название имело крайне неприятную аббревиатуру (NME — схоже по произношению со словом Enemy — враг), его было решено переименовать.

В результате военной реорганизации законом создавались совет национальной безопасности (СНБ, англ. National Security Council, NSC) — комитет советников президента США по вопросам внутренней, иностранной и военной политики, касающимся государственной безопасности, и Центральное разведывательное управление (ЦРУ, англ. Central Intelligence Agency, CIA), первое в США разведывательное агентство в мирное время.

Данный закон (в исходной и последующих редакциях) вместе с планом Маршалла и доктриной Трумэна был одной из главных составляющих стратегии администрации Трумэна во время холодной войны.

Ссылки

• [www.intelligence.gov/0-natsecact_1947.shtml Текст закона о национальной безопасности 1947 года]

Отрывок, характеризующий Закон о национальной безопасности 1947

Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.